Когда звезды чернеют

Дом Ив Николь находится в сонном и безмятежном жилом районе примерно в миле от центра города. Въезд в квартал перекрыт полицейской лентой, поэтому мы ставим машину неподалеку и идем через парк Уикерсхэм, под густыми вязами и платанами. Я могу представить, как обычно выглядит парк: дети визжат в покосившемся игровом городке, матери сплетничают на деревянных скамейках и рядом со столами для пикника. Но сегодня здесь ни единой души.

Лента вьется по заборчику, окружающему небольшое серо-голубое бунгало в центре квартала, милое и ухоженное, но в остальном непримечательное, с белыми наличниками и большим эркерным окном. На крыльце вянут цветы в горшках. Почтовый ящик забит проспектами супермаркета. На вид самый обычный дом маленького американского городка, только это неправда.

Нам не приходится стучать. Дверь открыта, снаружи стоят двое полицейских из полиции Петалумы. Уилл показывает свой жетон и ссылается на Баррези. Тот уже звонил предупредить о нас, так что никаких проблем нет. Похоже, Ив и ее дочь Энни пока остаются у друзей, живущих неподалеку. Человечное решение. Два криминалиста работают в комнате Полли — все еще или снова. Кухню превратили в полевой штаб группы ФБР, которую возглавляет Род Фрейзер.

— Рад тебя видеть, Анна, — говорит он, пожимая мне руку. Его ладонь теплая и крепкая. Он тяжелее, чем я помню, и линия волос отступает. Десять лет могут такое сделать. — Жаль, что обстоятельства не слишком радостные.

— Я тоже. — В нашей работе «радостный» — понятие относительное.

В кухне Ив Николь — ощущение странной подвешенности, разрыва нормального. На холодильнике висит школьный табель Полли, прямо под магнитиком с Бургервором, отпускная фотография Полли и Ив, скрученная по краям: обе в ярких платьях, щурятся на солнце с одинаковым неприкрытым счастьем, волосы Ив сдувает в лицо Полли. Каждый предмет в комнате испускает волны обнаженной личной жизни. На столе банка с печеньем «Орео», рядом набитый купонами конверт. На холодильнике часы с котом, его хвост качается вправо-влево.

— Я приехал той ночью, вскоре после полуночи, — говорит Род.

— Девочки еще были здесь? — спрашивает Уилл. — Подружки Полли?

— Джиллиан Пелхэм и Кейт Маклин. Они наши главные свидетели. Мать спала и ничего не слышала. Энни, сестра Полли, тоже.

— Полагаю, к счастью, — говорит Уилл, а у меня болит сердце. Когда это чудовище пришло за ее дочерью, Ив спала. Была не в силах прийти Полли на выручку.

— Мать и Энни отправились спать в девять тридцать, — продолжает Род. — Девочки собирались развлекаться всю ночь, переодеваться, играть в настольные игры, делать друг другу макияж. Примерно в десять тридцать Полли пошла в гостиную за спальными мешками, и в коридоре стоял мужчина с ножом. У него была сумка с хирургической ниткой и капюшоном. Он все подготовил заранее.

— Где вы нашли отпечаток?

— Наверху двухъярусной кровати. Только часть, и сильно смазанную. Посмотрим, не удастся ли что-нибудь вытянуть.

— А почему мать ничего не слышала? — спрашивает Уилл.

— У нее сильно болела голова, и она рано пошла спать. Возможно, она все равно не смогла бы его остановить. Она худощавая женщина, а у него был нож, помните?

— Баррези упомянул, что преступник спросил девочек, которая из троих живет в этом доме, — вступаю я. — Это говорит о чужаке, верно?

— Необязательно. Я сталкивался с проблемными родительскими правами, когда один из родителей нанимал кого-то для похищения ребенка, чтобы похититель казался незнакомцем.

— Верно. Но в этой конкретной семье оба родителя, похоже, находятся в мирных отношениях. Шесть лет в браке, и ни судебных постановлений, ни действующих запретов. Никаких семейных конфликтов.

— Насколько нам известно, — поправляет меня Род. — Но он сказал девочкам: «Я делаю это ради денег». Тогда Полли предложила ему пятьдесят долларов из коробки в ее шкафу, но он не обратил на это внимания.

— Странно, — говорит Уилл. — Хотя, я полагаю, если он наемник, как вы говорите, возможно, он нервничал или растерялся. Боялся, что его схватят. Но почему он спросил, кто из девочек живет здесь? Если он знаком с семьей, то был бы уверен.

— Возможно, — допускаю я. — Или он действительно чужак. Социопат, который говорит то, что в данный момент приходит ему в голову.

Именно сюда склоняются мои мысли, хотя это смелая догадка. Лишь один процент похищений детей связан с настоящим хищником, но я не вижу здесь обычных маркеров семейной драмы. Кроме того, известные нам подробности вроде шелкового капюшона и хирургической нити выглядят слишком специфичными для реквизита.

Если б мужчине, который похитил Полли, действительно платили, как предполагает Род, он не стал бы рисковать сильнее необходимого. Он дождался бы глубокой ночи. Тщательно изучил бы место, удостоверился, что семья спит, а Полли одна. А вот люди другого типа, движимые только больным сознанием, не будут беспокоиться ни о времени, ни о свидетелях. Как только такой человек решает напасть на свою жертву, он не останавливается ни перед чем. Риск не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме жертвы.