Кого не взяли на небо (СИ)

— Я люблю свою сестру, — прошептали распухшие губы, — И она меня любит. Она придёт за мной, и, узнав, что я жив, отдаст всё за мою жизнь.

— Они любовники, — пояснила Йоля.

— Откуда знаешь, тётенька? — спросила Аглая.

— На нём написано, — неуверенно объяснила та.

— На роже написано, — поправил предводительницу сержант, — Правильно будет сказать: «У него на роже написано». Это правда, извращенец?

Хансель слабо кивнул, его бледное лицо зарделось.

— Любовь между братом и сестрой теперь порицаема? — удивилась Йоля, — Такие отношения считаются высшей ступенью нежности. Все Великие Фараоны обладали столь редким уровнем чувственности, поэтому женились на своих сёстрах. Или дочерях.

Она с сочувствием взглянула на пленника.

— Я постараюсь убедить твою сестру принять верное решение. В любом случае, вы будете вместе.

Аглая подёргала красноволосую женщину за руку:

— Йоля, давай поменяем этого клоуна на ништяки, и поедем отсюда прочь. Этот перец трахает свою сестрёнку, а та в нём души не чает. Мы можем многое выменять за его персону. Давай для начала пошлём его сестре сюрприз.

— Ага, — поддержал Монакура, — Палец, или глаз. Я умею аккуратно вынимать глаза. Зальём самогоном — будет долго хранится.

Йоля улыбнулась:

— Не надо, они сами к нам утром явятся. Я придумала кое-что поинтересней. Они отдадут нам всё.

Предводительница поднялась и, взяв рулон спальника, направилась к лестнице на колокольню:

— Нужно приготовится, но сначала поспите, мои хорошие, а злая сука вас постережёт, — произнесла она, сгибаясь перед низкой притолокой дверного проёма, чтобы уберечь лоб.

Грим, смешно прыгая на своих устрашающих лапах, двинулся следом. Аглая и сержант озабоченно переглянулись.

— Спокойной ночи, — прозвучал её бархатный голос напоследок.

Деревянные ступени почему-то не скрипели под её, весьма приличным для женщины, весом. Вскоре с колокольни послышался протяжный вой.

— Обострение, — подытожил сержант.

— Меня от неё колбасит, — призналась Аглая Бездна.

— Я как-то раз спросил, кто или что она такое, — поделился сержант, — И знаешь, что она ответила мне?

— Что? — девушка открыла рот и выпучила глаза.

— Что она раньше была собакой, — ответил Монакура, — Но ангелы заколдовали её и превратили в человека, и теперь она ищет их, а когда найдет — рассчитается за всё.

— Ну, пиздец, — пробормотала Аглая Бездна, устраиваясь поудобнее в своём пуховом спальнике.

Через пару ударов сердца с её топчана раздался могучий храп.

На кресте, привязанный к телу Спасителя, дрожал от холода и неизбывного ужаса, наполняющего его сердце, бедняга Хансель.

* * *

Скрипнула дверь, Скаидрис приподнялся на локте. Она скользнула в постель и прижалась к нему всем телом. Тяжёлый запах спирта, крови и пота. Её всю трясло.

«Возьми меня. Утешь. Что ты медлишь?»

Он нежно обнял голые плечи, погладил по окровавленной голове, потянулся ртом к раскрытым губам. Она отстранилась. Размахнулась. Ладонь врезалась в его лицо, разбивая губы.

«Сзади, жёстко».

Скаидрис зарычал, развернул её спиной, намотал остатки волос на своё запястье. Резко вошёл. Она неприязненно дёрнулась — член выскользнул.

«В задницу, кретин, Мой брат трахает меня в задницу. Ну?»

— Скай! Вставай, нам пора собираться.

Скаидрис пытался поймать ускользающий сон, но тот растворился, будто соль в стакане кипятка.

Он приоткрыл глаза. Толстая морда в белом поварском колпаке колыхалась над ним, жирные пальцы трясли его плечи.

— Отвали нахер, Якоб, я проснулся.

Кенгуруха с мёртвым Бедржихом Сметаной*, рваные выцветшие джинсы, высокие конверсы. Вместо зубной пасты на щётку — пара мазков белого театрального грима на щёки. Вместо порошка в кофеварку — полосы сажи под глаза.

— Ты знаешь парень, о том, что дрочишь во сне? Отчаянно и громко? — спросил старый повар.

— Знаю, — ответил Скаидрис, — Пошли уже.

*Примечание: Беджрих Сметана, 1824 — 1884 гг., чешский композитор. Искренне уважаем металлистами. В 2014 году позировал для обложки музыкального альбома группы «Cult Of Fire».

Они вышли во двор. Под подошвами кед треснула кромка льда. Сука, месяц май. Или не май?

— Какой сейчас месяц, старик?

— Вроде март, — ответил старик, — А может апрель. А тебе то зачем знать?

Скаидрис пожал плечами. Он уставился на маленькую, кривую женщину, ожидающую возле броневика.

— Зачем она? — прищурился парень, — Хочешь выставить своего бойца?

— Как вариант, — задумчиво протянул Якоб.

— А этот однорукий хер нам на кой сдался?

Восковое лицо Смачного напоминало посмертный слепок; глаза сощурены в две узкие щёлочки, бескровные губы плотно сжаты. Скаидрис кивнул на перемотанную культю:

— Хочешь руку найти? Думаешь, пришьют?

— Хочу посмотреть на того, кто смог это со мной сделать, — ответил тот высоким и резким, как у евнуха, голосом.

— Отличная бригада, — похвалил Скаидрис Якоба, — Жирный повар, однорукий боксёр, кривая старуха...

— Говнарь-рукоблуд, — добавил старик.

— Не переживай, Скай, если что, я не подведу, — Смачный потряс в воздухе склянкой, под завязку забитой двухцветными пилюлями, — Я чувствую себя способным добежать до Пекина, вместе с Соткен на закорках.

— Поехали, — скомандовал Якоб.