Кого выбирает жизнь?

Нам было необыкновенно хорошо среди могучего лесного массива, неожиданного безлюдья вблизи города, позволяющего целоваться, не таясь, непередаваемого словами летнего букета запахов, мощно поскрипывающих деревьев, отзывающихся своими кронами на игру летнего ветерка, от земляники и безусловной красоты всего, что нас окружало!

Мы, конечно же, в этом мире почти нетронутой природы оставались не одни, но испытывали столько счастья, такой подъем и воодушевление, что не хотели никого ни видеть, ни встречать, чтобы не нарушать столь чудесное и желанное нам уединение!

Тогда ты уяснила для себя еще один вопрос, почему-то непонятный многим жителям больших городов: «Сашуль! Как же здесь хорошо! Всё, необходимое для жизни рядом! И работа, и дом, магазины и рынок, и кино, всякие кружки и секции, и пляж, и чудный дремучий лес… И ты рядом! Знаешь, мне надоело мучиться в большом городе, где транспорт вдоль и поперёк, где перебор чужих и безразличных людей, которые никогда не поздороваются даже на лестничной площадке, где на любую мелочь приходится бесполезно растрачивать свою жизнь – на ожидание автобуса, на переезд, на очереди за всем и вся! Кто-то привык, не замечает этого, бездумно приспосабливается, и даже не представляет, что возможна иная, спокойная и полноценная жизнь, без спешки и бессмысленных дерганий, а я нет! Не хо-чу! Не хо-чу! Теперь я поняла всю эту прелесть маленького уютного городка и не хочу отсюда уезжать!»

А когда, едва выйдя из тайги, мы уткнулись в крохотный магазинчик «Бакалея», в котором купили огромный бумажный пакет вкуснейшего бело-розового зефира, ты настолько развеселилась, что всю обратную дорогу мило кружилась впереди меня, счастливо смеялась и бесконечно повторяла своё: «Не хо-чу! Не хо-чу! Не хочу! Никуда отсюда не хочу!»

Усилиями Рэма Петровича мои товарищи размещались в местном медицинском училище, всё равно пустовавшем в летнее время. Среди них выделились те, кого не интересовал ни местный ресторанчик «Урал», ни сам городок, ни его малочисленные достопримечательности, ни даже пляж. Одни из них днем и ночью резались в карты, прекрасно обосновавшись на возвышенной сцене актового зала, чтобы не мешать тем, кто требовал тишины, другие, от скуки разглядывая документацию на стенах для абитуриентов медицинского училища, задумали повеселиться. Коль задумано – то и сделано!

В тот же день на стол председателя приемной комиссии легло несколько заявлений о приеме на учебу в это медицинское училище. Поскольку требуемых документов наши лихие абитуриенты предоставить по понятным причинам не смогли, то навесили лапшу, будто приехали из забытого богом села и нужные документы будут высланы им вослед.

Надо детально представить ту ситуацию, в которой вполне очевидная афера блестяще удалась. На свою беду, это училище никогда не испытывало избытка в желающих в нем обучаться. Потому настоящего конкурса никогда не было – его лишь изображали, но в итоге принимали всех, даже проваливших экзамены. К тому же обычно сюда поступали лишь девчата, а тут сразу столько долгожданных ребят! Разве этому можно было противостоять, разбивая вдребезги самые светлые надежды руководства училища?

Ещё бы! Ведь впереди замаячила прекрасная перспектива, делающая честь директору училища! Потому-то председатель приемной комиссии, скрепя сердце и в виде исключения, согласился допустить ребят к экзаменам. И ведь не пожалел, ибо результаты проверки вступительных работ по математике, химии и за сочинение ввергли руководство училища в панический восторг! Запахло триумфом! Все абитуриенты претендовали на звание гениев, если их сравнивать с теми, кто поступал сюда доселе!

Всё складывалось чудесно! Но кто-то неуёмный из приемной комиссии озаботился заметной солидностью наших абитуриентов, якобы едва окончивших десять, а то и всего восемь классов школы. Разобраться в остальном для полного разоблачения аферы оказалось несложно. Директор училища от возмущения потерял чувство юмора и не побоялся выставить себя на посмешище, поставив Рэма Петровича перед фактом, над которым наш Рэм потом давился от смеха, хотя и вынужден был заняться воспитанием без пяти минут выпускников прославленного многочисленными своими питомцами Казанского авиационного института.

Все эти и прочие новости о своей группе я узнавал уже на заводе, куда убегал от тебя к восьми утра, попутно переживая в одиночку наше общее с тобой счастье вплоть до самого конца смены.

Помнишь, как через двадцать дней, покидая Воткинск, мы получили прощальный привет из опустевшего без моих товарищей медицинского училища? Собственно, сам привет достался лишь тебе.

В выделенном для нас автобусике мы с тобой уселись впереди и рядом с Рэмом Петровичем. Ты с улыбкой оглянулась в ответ на чью-то руку, положенную тебе на плечо и… Сия костлявая рука, напугавшая тебя до слез, принадлежала тому самому скелету человека, который остался инвалидом в покинутом нашей шальной группой медицинском училище!