Коготь Харона

Тиаго повернул Vidrinath в руке, произнося имя, дроуское слово из песен жриц, что будут петь молодым студентам Академии, когда те войдут в Медитативный сон. Он понял, в чем была сила этого клинка, знакомая ему, как рукоять ручного арбалета, и произнёс имя снова: — Колыбельная.

И для щита: — Паутина.

Он обдумал потенциал. И позволил мыслям течь свободно, стараясь понять, на что намекают эти особые имена — имена, вряд ли выбранные наугад.

— Расскажи мне еще, — просил он Гол’фанина, или попытался, поскольку слова его потерялись, заглушенные грохотом, донёсшимся из глубоких каменных пещер, какофонией стука и металлического скрежета.

Тиаго вопросительно посмотрел на кузнеца, который только пожал плечами. Вместе они вернулись к главному горну. Внутри печи дико плясали огни, превращаясь в сердитые лица, и плевались в них искрами.

На мгновение молодой Бэнр подумал, что всё в порядке, но выражение лица Гол’фанина развеяло эту мысль.

— Что это такое? — спросил он.

В пяти постройках слева от них внизу в тени располагалась кузница, кузница последнего прорыва, которую ещё не успели отремонтировать или потушить, и из её печи прогремел мощный взрыв. Внезапно полыхнуло огнем, да так, что камни засветились собственным злым оранжевым светом. Остальные темные эльфы забили тревогу, гоблины разбежались, топча друг друга. Тиаго и Гол’фанин, спасаясь, нырнули за главный горн.

Сломанный горн взорвался, гигантский огненный шар пронесся через всю пещеру. Струи огня и брызги лавы разлетелись от крушения горна. Среди развалин, где раньше была печь, стояла могущественная огненная элементаль, ревя и потрескивая своими подобными факелу руками, и разнося ими всё вокруг.

Другие горны, переполненные топливом предвечного, начали лопаться, извергая далеко летящие и раскаленные добела огни, из которых выпрыгнуло множество элементалей; мелкие, мечущиеся в безумстве, они обрушивались на гоблинов и кусали их, опрокидывали и роились вокруг них, поджигая одежду и волосы огнем, обугливая бледную зеленую кожу.

Крики смешались с ревом огней и продолжающимся гулким грохотом внутри камней, и в этой симфонии безумия было невозможно услышать Тиаго. Несмотря на это он все равно кричал: «Убегайте! Убегайте!», поскольку комната была потеряна, битва была закончена, даже не начавшись. Они ничего не смогли бы сделать перед обнажившейся силой исконного.

Кроме как сгореть.

Шквал огня и лавы прокатился дальше от главной печи, отбрасывая лотки и незаконченный щит с орудиями: инструментами, трубами, свитками, бутылкой с джинном.

Глаза Тиаго расширились в ужасе, и он бросился вперед. «Orbbcress» — шептал он, будто говорил о своем ребенке. Гол’фанин попытался его задержать, но тот вырвался и помчался среди пламени, не обращая внимания на жар и ожоги. Он не упустил бы это оружие, даже ценой своей жизни.

Он вышел из маленькой комнаты, не опасаясь огненной бури, бушующей в основной комнате кузни. Потоки огня хлестали вокруг, элементали прыгали туда и сюда, пожирая плоть существ, гоблиноидов и дроуподобных, которые не сбежали от пожарища.

Брак’тэла это не заботило. Запах горящей плоти плотно окружал его, но это лишь значило, что зверь-бог хорошо попировал в этот день. Волшебник ступил глубже сквозь пламя, кольцо полностью защищало его. Еще отчётливее он услышал песнь элементалей, упивающихся своей свободой и зовущих его, своего освободителя.

Он вообразил себя Избранным предтечи — были ли у этих древних богозверей такие фавориты? Он мог стать первым, существом великой мощи, со смертоносным огнем в своем распоряжении, всегда готовый сразить своих врагов.

Или расплавить своего брата.

Он шёл дальше через комнату, двигаясь к небольшому туннелю, ведущему к яме извечного. Тот звал его, вероятно, чтобы поздравить, подумал маг.

Брак’тэл замедлил шаги, поскольку голос извечного зазвучал очень громко, и снова комната начала резонировать с силой элементалей.

Кузница Гонтлгрима была не просто дварфским приспособлением, и не просто умным часовым механизмом с кучей рычагов и труб, вентилей с трубопроводами. Это магическое сооружение, полное энергии столь же древней, как легендарная Главная Башня Волшебства Лускана. И учитывая её роль в сдерживании такого существа как исконный огня, она была тщательно наполнена магией.

Брак’тэл вновь торопливо пошел к туннелю, затем ускорился, затем побежал. Но перед тем, как он достиг входа, его ноздри уже заполнились новым ароматом, соленым и острым.

— Морская вода? — озадаченно спросил он.

Он посмотрел вверх на угол, где стена сходилась с потолком, на любопытные зеленые корнеобразные прожилки, подобно венам протянувшиеся от нижнего комплекса. Маленькие узлы, как крошечные пробки, появлялись из тысяч мест одновременно, и вода распылялась как дождь по всей комнате. Соленая вода. Брак’тэл не мог разобраться, он не понимал, что эти прожилки протянулись до самой гавани отдаленного Лускана, к темным и холодным водам Побережья Мечей.