Коготь Харона

— Даже боги могут быть уничтожены, Дриззт До’Урден. Хотя мы не знаем, случилось ли именно это. Так или иначе, каким-то образом связь между пантерой и статуэткой разорвалась — пойми, что они не являются одним и тем же! Артемис Энтрери носит символ кошмара, так же как ты носишь свисток единорога, но это магические существа, прикрепленные к магическим принадлежностям. Твой свисток — это твой конь. Уничтожение свистка означает стирание магической конструкции, которую ты зовешь Андахаром. То же самое и с конем Энтрери. Они не жизненные формы, но магические заклинания, умело замаскированные под таковых. Без этого образа ты мог бы покрыть лиги, оседлав свисток, хотя я сомневаюсь, что твои ощущения сочли бы это комфортным, не говоря уже о твоей заднице.

Дриззт с трудом мог согласиться с ней, считая гнусными заявления женщины относительно Гвенвивар. Его пустой взгляд призвал Арунику подойти к нему, и она положила руку на его плечо в знак утешения.

— Гвенвивар отличается от твоего свистка, − объяснила она. — Отличается и от кошмара Энтрери. Гвенвивар — это живое, дышащее существо из другого измерения, сущность, не плененная статуэткой, но вызываемая ею. Это древнее заклинание − еще со времен великих мифалов, я полагаю! — которое очень сложно воспроизвести любому из ныне живущих магов, даже самому Эльминстеру.

— Ты считаешь её уже мёртвой, — заметил тёмный эльф

Аруника пожала плечами и похлопала его по плечу еще раз.

— Я думаю, что мы не можем знать наверняка. Что мы, что я, точно знаю, так это что сейчас нет связи, которую я могла бы почувствовать, между статуэткой и существом, Гвенвивар. Твоя фигурка до сих пор излучает магию — это я могу легко заметить, но это как маяк без наблюдателя.

Дриззт тяжело сглотнул и медленно покачал головой, не желая это слышать.

— Мне жаль, Дриззт До’Урден, − сказала Аруника, затем поднялась на носочки и поцеловала Дриззта в щеку.

Он отдернулся назад.

— Продолжай искать!

Он мысленно вернулся в тот ужасный день в Мифриловом Зале, такой далёкий день, когда он схватил Джарлаксла за воротник и точно так же умолял его, только из-за других событий, найти Кэтти-бри и Реджиса.

Аруника лишь заверила его этой сочувствующей, успокаивающей улыбкой и кивнула.

Пошатываясь, Дриззт вышел из комнаты и гостиницы обратно на улицу, где бродило лишь несколько человек, любопытно поглядывавших в его сторону.

— Он был у рыжеволосой в постели, − хихикнула одна женщина своему другу, когда они быстро прошли мимо дроу, ошибочно понимая причину его неустойчивости.

— Гвенвивар, − прошептал он, вращая ониксовую статуэтку в своих руках.

Пламя ярости поглотило его. Он подул в серебряный свисток и вскочил на сильную спину Андахара, когда единорог примчался на его зов, затем погнал могучего коня прочь во весь галоп.

Ему нужен был выплеск; он жаждал разрядки. Только в действии мог он найти утешение в тот темный момент.

Он промчался через главные ворота Невервинтера, копыта Андахара застучали по северному пути, от ветра лавандовые глаза дроу сделались влажными.

Или это не от ветра.

— А я думал, что Я ненавижу Алегни, − сказал Энтрери, стоя от Далии с противоположной стороны костра.

Благоразумие подсказывало, что у них не должно было быть открытого огня в незаселенных диких землях Леса Невервинтер, но эти двое редко слушали подобные голоса разума; или, возможно, это был тот самый голос, который заставил две неспокойные души зажечь подобный маяк, притягивая опасность и битву.

— А разве это не так? — ответила эльфийка с сарказмом.

Энтрери засмеялся.

— Конечно так, всем своим сердцем, и я в это верил — пока не сравнил мою ненависть к нему с твоей.

— Возможно, твое сердце не настолько большое, как мое.

— Возможно, мое сердце не настолько темное, как твое.

Отпустив эту саркастическую шутку, убийца ухмыльнулся, ожидая какой— Нибудь реакции от острой на язык женщины. К его удивлению, Далия просто опустила взгляд на огонь и поковырялась в нём палкой, которую нашла здесь же в костре. Она толкала и разбрасывала угли, вызывая вспышки маленьких искр, из-за которых ее глаза казались сверкающими в свете отбрасываемых ими танцующих отблесков.

В красивых глазах Далии застыла боль, одновременно с кипящим внутри нее гневом − нет, чем-то большим, чем гнев, с самой чистой яростью, кристаллизованной в острые и ранящие огоньки света.

Артемис Энтрери узнал его, он испытал его однажды, и тогда он тоже был очень молод.

— Ты многое предполагаешь, − сказала Далия. — Мы пошли убить Алегни, мы так и сделали, и ты атаковал его с не меньшим напором, чем я.

Это также было попытка от чего-то уйти, Энтрери знал это очень хорошо.

— У меня не было выбора. Я не мог убежать от него, − сказал он. — Он носил меч, и меч владел мной. Мой выбор был драться…

— Умереть, − прервала его Далия.

— Это предпочтительнее того, что этому предшествовало.

Женщина подняла свой взгляд, ее глаза встретились с его, но только на мгновение, прежде чем она повернулась обратно к безопасности отвлекающего огня.