Коготь Хоруса

Все мы знали, что за спиной Ашур-Кая смертные члены экипажа именуют его куда менее лестными титулами. Это его не интересовало. Пока рабы уважали моего брата и повиновались ему, его совершенно не заботили их мысли.

Когда он говорил вслух, а не прибегал к привычной беззвучной речи, голос его звучал раскатисто и низко, с неприятным гортанным бульканьем в конце каждой фразы. Таким голосом очень легко угрожать, хотя Ашур-Кай был не из тех, кому требовалось произносить вслух угрозы. Также, даже с большой натяжкой, его характер нельзя было назвать мягким. Мой брат стремился к эффективности и ценил тонкое мастерство. Это имело для него значение. Большое значение.

На центральном возвышении мостика у него был трон — однако Ашур-Кай занимал его нечасто, предпочитая в одиночестве стоять на высоком подвесном балконе над постами экипажа. Там он мог отсечь шум и запахи всех тех, кто трудился внизу. Также ему не было дела до того, что показывает оккулус. У него было две обязанности: добираться и видеть, а видение требовало немалых усилий. Так что он стоял там, над братьями и нашими рабами, пристально глядя через открытые порталы окон в неприкрытую пустоту Пространства Ока.

Его трон — размещенный перед моим командирским постом и расположенный лишь чуть-чуть ниже — щетинился бесчисленными соединительными кабелями и психо-чувствительными системами, которые позволяли ему удаленно связывать свой разум с машинным духом корабля. Подобный интерфейс было проще использовать, нежели альтернативный вариант, однако Ашур-Кай считал его нечувствительным и медленным. Это просто не соответствовало чистоте подлинно единого мышления. Намного проще было потянуться и соприкоснуться разумом с Анамнезис, обмениваясь информацией с ее физическими составляющими посредством телепатической связи и позволяя ей видеть его шестым чувством. Такая связь с «Тлалоком» позволяла гармоничность действий и реакций, с которой не мог бы сравниться ни один из рожденных в Империуме навигаторов, подключенных к своим тронам.

Это не значит, что ему было легко. Как-то он поделился со мной сомнениями, что смертному удалось бы достичь необходимой глубины концентрации, и я беспрекословно поверил ему. Если от своих психических обязанностей он уставал через несколько дней, то у не модифицированного человека вообще не было ни малейшего шанса. Он излучал силу в виде белой ауры, которая никогда не грела. Ты словно купался в воспоминаниях о солнечном свете.

Заговорив, он не смотрел на меня. Я ощутил краткое прикосновение, когда его чувства мимоходом прошлись по моим: психический эквивалент контакта взглядов. В миг единения я почувствовал, как на меня упал отблеск собственной ауры. Если его казалась светом без солнца, то моя оставляла ощущение скользящего по шелку ножа.

— Ты мог бы, по крайней мере, поблагодарить меня за то, что я покормил ее, — сказал он, все еще не оборачиваясь.

Я подошел и встал рядом с ним, опершись о перила верхней палубы. Каждое наше движение сопровождалось гулом активированного доспеха.

— Благодарю тебя, — добродушно произнес я.

— Я берег тех рабов для себя. Чтобы наблюдать за узорами, в которые сложатся брызги их крови. Улавливать их последние вздохи и читать в этих финальных судорогах сокровенные стремления их душ. Чтобы вырвать их глаза и разгадать тайны непролитых слез.

— Ты просто позер, — сказал я.

— А ты исключительно плохой провидец, Сехандур.

— Ты постоянно это твердишь.

— Я так и считаю. Ты ослеплен сентиментальностью и не думаешь о мелочах. Впрочем, все, что заставляет ее заткнуться, — стоящая жертва. От этого создания у меня болит голова.

Я наблюдал, как перед нами на оккулусе проплывает мертвый корабль. Еще горстка кораблей держалась в стороне, каждый поодиночке. Рядом с каждым судном по обзорному экрану струились просперские руны, фиксирующие результаты первичного ауспик-сканирования.

Слишком мало кораблей. Слишком мало.

— Что-то не так, — предположил Ашур-Кай.

— Число кораблей не обнадеживает. Возможно, прочие еще в пути.

— Нет, не с флотом. Что-то не так с пряжей судьбы. Сколько раз за последние месяцы мне снился этот шторм? Помяни мои слова, мы движемся навстречу опасности.

Мало что раздражает меня до оскомины так, как прорицание. Какая еще наука или волшба столь бесполезна и неточна? Какое еще искусство столь часто меняет местами причину и следствие?

Взгляд красных глаз Ашур-Кая наконец-то упал на меня.

— Ты готов?

Я молча кивнул. Он проследил за моим взглядом — я смотрел на оккулус. На видеодисплее были рассыпаны названия пришвартованных кораблей, осторожно державшихся на расстоянии от собратьев: «Зловещее око», «Челюсти белой гончей», «Королевское копье».