Коготь Хоруса

Я откинулся на троне из красного железа и резной кости, наблюдая за оккулусом, где разворачивалось бесконечное ничто. Гира у моих ног тихо зарычала. Ее белые глаза следили за тем, как я поглаживаю отключенный клинок силового топора.

«О чем ты думаешь, Гира?»

«Еще никто из Нерожденных не возвращался невредимым с Лучезарных Миров».

Ее слова заставили меня улыбнуться.

«Мы пройдем мимо них, даю тебе слово».

Взгляд ее перламутровых глаз переместился с топора на мой кобальтово-синий доспех.

«Пламя твоей души пылает ярче, господин. Я вижу, как секира плавится в твоих руках, а броня обгорела дочерна».

Я провел большим пальцем перчатки вдоль лезвия Саэрна. Мягкий скребущий звук умиротворял меня. В тот момент я считал, что ее слова — всего лишь особенности нечеловеческого восприятия окружающего нас мира. Я думал, что Гира не видит обыденных деталей и воспринимает мироздание посредством искаженных чувств демона, усматривая значимость во всем, вне зависимости от того, заслуживает оно того или нет.

Она продолжала смотреть на меня.

«Скоро пламя твоей души будет пылать так ярко, что заставит Нерожденных преклонять колени».

«Ты говоришь, будто Токугра».

В ответ на мою насмешку волчица резко щелкнула челюстями.

«Смейся сколько угодно, господин. Но я вижу тебя в опаленной броне, стоящим на коленях перед другим».

— Я покончил со стоянием на коленях.

Последние слова я произнес вслух и, осознав это, тут же пожалел о своей оплошности — ко мне повернулись звериные головы со всей палубы.

«Император мертв, а мой отец проклят. И я больше никогда не встану на колени».

Так дерзко. Так уверенно. Так невежественно. Гордыня тех, кому не за что сражаться.

Когда мы возникли из ничто Разрыва Авернуса, то вышли прямо в небо, залитое огнем. Только что были тишина и пустая темнота, а уже в следующий миг мы скользили в Пространстве Ока и пустота пылала золотым светом. Мою сетчатку болезненно резануло размытое яркое пятно. Мутанты и люди отпрянули от внезапного едкого сияния. Мы вынырнули из паутины в область Ока, опаляемую Астрономиконом Императора.

— Закрыть оккулус! — крикнул Ашур-Кай с наблюдательной платформы.

Прежде чем кто-либо из экипажа успел повиноваться, многослойная броня по спирали сомкнулась над обзорным экраном.

— Оккулус закрыт, — произнесла Анамнезис через вокс мостика.

Мы получили несколько секунд передышки, а затем корабль накренился у нас под ногами, достаточно сильно, чтобы половину экипажа стратегиума швырнуло на палубу. Леор рухнул со ступеней центрального возвышения, врезавшись в группу беспомощных сервиторов и переломав рабам одним богам ведомо сколько костей. Телемахон обнажил оба клинка и сохранял равновесие лишь благодаря тому, что всадил их в пол, чтобы держаться и крепко стоять на ногах.

«Огненный Вал?» — послал мне импульс Ашур-Кай, поднимаясь с палубы.

— Столкновение, — протрещала Анамнезис сквозь помехи, затопившие вокс-канал. — Температура корпуса повышается.

«Щиты! — передал я ей и всем на командной палубе. — Щиты!»

— Пустотные щиты в спящем режиме. Температура корпуса повышается.

«Тлалок» опять свирепо рвануло. Еще больше служителей мостика полетели на палубу, окатив дюрасталь волной керамита и плоти. По кораблю пронеслось громовое эхо.

— Столкновение, — снова произнесла Анамнезис, продолжая оставаться абсолютно спокойной. — Температура корпуса повышается.

Корабль начал раскачиваться, разбрасывая упавших по полу. Гравитационные стабилизаторы силились удержать его. «Тлалок» застонал, пронзительно заскрипел напрягшимися металлическими костями.

«Астрономикон рвет нас на части!»

В послании Ашур-Кая было столько отчаяния, сколько я никогда еще от него не слыхал.

«Этого не может быть. Мы прошли Огненный Вал».

Я потянулся за пределы корабля, раскинув во все стороны ментальную сеть. Было больно — проталкивать сознание в психический огонь все равно, что погружать руки в кипящую воду. За визгливой песнью Вечного Хора, звеневшей внутри моего черепа, я нащупал дикое сознание, громадное и нечеловеческое, утопающее в безумии, боли и панике. Оно цеплялось за «Тлалок», держась за нас и растворяясь в Свете Императора. От тонущего в текучей муке разума исходил поток страдания.

«СВЕТ ОГОНЬ ЖЖЕНИЕ ОГОНЬ СВЕТ СЛЕПОЙ ЖЖЕНИЕ»