Коготки Галатеи

Из дневника следователя В. А. Сорокина

4 сентября 2000 года

За прошедшие сутки мне удалось выяснить ещё один довольно любопытный факт из биографии Пьяных. С марта 1991-го (после того, как его выгнали из сборной области) по август 1992-го он работал на центральном рынке рубщиком мяса. Эти сведения я получил от директора рынка. Как я потом узнал от продавцов мясного отдела, рубил Пьяных довольно искусно и с явным удовольствием. Так что топором наш друг владеет виртуозно.

Но главное, что мне удалось выяснить за выходные от соседей убитого, так это то, что Роговы очень часто скандалили. По словам свидетелей, когда хозяин напивался, то частенько хватался за топор и начинал гонять жену с детьми по двору. Это случалось регулярно. Соседи говорили, что таким образом Рогов развлекался, снимал стресс. Однако часто со двора Роговых доносился визг жены и крик детей о помощи. Соседи неоднократно слышали угрозы, исходившие от жены Анны. Смысл их заключался в том, что когда-нибудь ей все это надоест и она наймет настоящего мужчину, чтобы Рогов, наконец, почувствовал собственной шкурой, каково быть под топором пьяного мужика.

В данный момент мы отрабатываем новую, неожиданную версию мотива убийства Рогова. Мы выясняем: была ли Рогова знакома с Пьяных?

17

Должно быть, у каждого мужчины была в жизни своя страстная пятница и своя роковая женщина. Но девушка, которую я вырвал из рук тех архаровцев, не была роковой. По паспорту она тоже оказалась Олей. Но все её звали Аленой.

Когда орлы принялись осыпать нас угрозами из окна вагона, девушка спряталась за меня и не высовывалась до тех пор, пока трамвай не скрылся за поворотом. Я обернулся. Она дрожала.

— Они убьют нас, — произнесла она, испуганно хлопая ресницами.

Я засмеялся.

— Если бы хотели убить, убили бы в трамвае.

Она подняла на меня глаза. Ее глаза были изумрудного цвета. Подъехал ещё один трамвай с пустым вагоном. Но девушка не решилась сесть в него. Видимо, боялось, что её будут поджидать на следующей остановке.

— Вам куда? — спросил я вежливо.

— Мне до Минаевой, — ответила она с готовностью.

— Чего же мы стоим? Это, наверное, последний трамвай.

Через минуту мы уже тряслись в вагоне, несущемся в направлении улицы поэта-сатирика. Моя спутница все никак не могла прийти в себя, и её руки в замшевых перчатках ещё продолжали дрожать. Через четыре остановке мы увидели наших друзей. Они сидели на лавочке и курили. Заметив нас, ребятишки снова принялись материться и делать неприличные жесты. Один из них даже подбежал к трамваю и что было силы бабахнул по стеклу, возле которого сидела моя попутчица. Она вздрогнула и прижалась ко мне. Я улыбнулся, сообразив, что мое соседство с ней в качестве провожатого весьма себя оправдывает.

— Не бойтесь! Они из рода Ханаана.

Трамвай захлопнул двери и понесся дальше. Моя спутница вздохнула с облегчением. По пути мы разговорились. Ей было двадцать три года. Она работала программистом. Полгода назад закончила университет, после которого её распределили в вычислительный центр. Когда она узнала, что я художник, это её почему-то развеселило.

— Впервые вижу живого художника, — произнесла она добродушно. — А вы можете меня нарисовать?

Начало было многообещающим. Рисование мы отложили на неопределенный срок, поскольку доехали до нужной остановки. Мы вышли из трамвая и побрели к её дому. К сожалению, её дом находился тут же, в двух минутах ходьбы. Я проводил её до подъезда. Но, прежде чем зайти в него, она дала мне свой номер телефона и спросила:

— Как же вы доберетесь? Транспорт уже не ходит.

— Как-нибудь, — неопределенно ответил я.

— Знаете что? Я дам вам на такси…

Она раскрыла свою сумочку, но я уверил, что деньги у меня есть и что я завтра позвоню. На самом деле денег у меня не было.