Когти Каганата

Крыжановский принял приглашение, и коротко представил разведчикам Артюхова с Каранихи. О себе сказал лишь одно, что обращаться к нему следует «товарищ профессор».

Совсем иначе действовал Фитисов – патетически заломив руки, словно конферансье на сцене перед концертом, он с величайшей проникновенностью в голосе объявил:

– Шо я могу сказать за этих выдающихся хлопцев? Вместе мы составляем замечательный сикстет, но каждый в отдельности – это же ж виртуоз своего дела! Взять, к примеру, первую скрипку – моего заместителя старшину 1 статьи Володю Суслина. Нет, ну, само собой, мы-таки зовём его Сусликом, но это тока из-за фамилии, на деле же он совсем не Суслик, а напротив – орёл-суслятник! Если короче, в бою умеет то же, что и я сам, то есть может командовать не только разведгруппой, но также отделением, взводом, а при необходимости – и ротой. Опытный, испытанный боец, мы вместе воюем уже четвёртый месяц. Это большой срок для фронта.

Вопреки рекомендации, выглядел Суслин сущим мальчишкой двадцати-двадцати двух лет от роду, а его хорошо заметные верхние зубы заставляли усомниться в заявлении командира, будто бойца прозвали Сусликом только за фамилию.

– Идём дальше, – продолжал Фитисов. – Вот, пожалуйста, наш контрабасист, а в миру – пулемётчик и, по совместительству, сапёр-подрывник старший краснофлотец Ваня Нестеров. Жаль, вы не слышали его соло на контрабасе, вам бы точно понравилось, а фашистские гадины от той музыки мрут как тараканы – но не от пуль, шо вы, как можно – они мрут от экстаза. Ваню мы меж собой зовём Махно – как вы понимаете, тоже из-за имени-фамилии.

У Нестерова, человека лет тридцати с небольшим, были большие руки и маленькая голова, никакого внешнего сходства с известным анархистом в нём не наблюдалось.

– А вот это эфирное создание – наш пианист Сирожа Семачка, – Фитисов и дальше оставался верным своей странноватой манере изъясняться. – Эфирное – потому шо он, с понтом, властелин эфира.

Габаритами «эфирное создание» занимало в землянке столько места, сколько могли бы занять два, а то и три обычных человека.

– Тащ старший лейтенант, я Семечка, а не Семачка, – обиженно прогудел гигант-радист.

– Я и говорю – Семачка! – твёрдо сказал Фитисов. – Как видите, никаких прозвищ у Сирожи нету, они ему и не нужны с такой громкой фамилией. Следующий по списку – наш тромбонист, он же снайпер, краснофлотец Чугунеков из Хакассии. Настоящее его имя – Тюлькю, но мне лично он разрешает называть себя Тюлька^[88]. Попросите, може, и вам разрешит. Раньше Тюлька зарабатывал на жизнь тем, шо промышлял белок, которых, в целях сохранности меха, стрелял точно в глаз. Теперь то же самое проделывает с фашистами. Скажу так, кабы все убитые им фашисты превратились в белок, наш Тюлька ходил бы у себя в совхозе в передовиках производства.

Невысокий азиатский паренёк при этих словах скромно опустил глаза.

– Последним по счёту, но не последним по значению в нашем маленьком музыкальном коллективе идёт красноармеец Абрам Слюсар, – сотворив голосом крещендо^[89], продолжил Фитиль. – Мы его зовём Иван-Абрам. Он не моряк, но у нас быстро прижился. О таких обычно говорят – человек-легенда, но я скажу больше: перед вами человек-анекдот. Кто не слышал за двух евреев, шо захотели стать русскими и им посоветовали переплыть ради этого Волгу? Так вот, наш Абраша сделал то же самое. О-о, история вышла драматическая, тока послушайте… Вы знаете, кем был до войны стоящий здесь перед вами Иван-Абрам? Не знаете? Так я вам скажу: до войны Иван-Абрам был солист в Сталинградском музыкальном театре. Как артист первой категории, он не подлежал мобилизации, и спокойно пел себе арии до августа этого года. Когда же полезли немцы, и стали бомбить город, наш певец сильно испугался и, подобно Василию Ивановичу Чапаеву, бросился спасаться вплавь. Шо вы думаете, он-таки переплыл Волгу, и живой-здоровый вышел на левый берег, а вот дальше у него в голове случился форменный катаклизм…

– Русским стал, – хохотнул Семечка.

– Не перебивай, когда я разговариваю на самом интересном месте, – прикрыв от сдерживаемого гнева глаза, одёрнул подчинённого Фитисов. Гигант сник и командир продолжил: