Когти Каганата

Машина шумно плюхнулась в воду – благо, уровень не доходил и до колена взрослому мужчине. Бронеавтомобиль, бренча на бетонных ступенях, стал карабкаться вверх по набережной, забирая влево – подальше от гитлеровцев. Толстой, которого швыряло по салону не хуже, чем яйцо в шляпе, тем не менее, не отрывал взгляда от рыла танка на пригорке. И чуть не возопил от восторга, когда понял, что пушечное дуло повернулось в другую сторону.

Капустин размахивал пистолетом и что-то орал водителю, но тот вдруг сильно дёрнулся и откинулся на спинку сидения.

– Снайпер! По смотровым щелям лупит! – взвыл Капустин и принялся лихорадочно стаскивать водителя, освобождая место за рулём.

Толстой помог, и вдвоём они перетащили беднягу назад. Тот был ещё жив – пуля раздробила ключицу. Капустин переключил передачу, и бронемашина сорвалась с места. Вася старательно забирал влево, вдоль Волги. Позади шёл бой: строчили автоматы, громыхали пушки.

Бронеавтомобиль не вписался в поворот, и встал. Капустин подал назад, вывернул колеса так, чтобы можно было в любой момент ударить по газам, и уронил голову на руль.

На старательно-истеричный окрик журналиста он ответил удивительно спокойно.

– Катер потопили. Там было пять человек экипажа. Теперь в какую сторону ехать, думаю. Неизвестно где еще наши, а где теперь фрицы, если они уже к Волге вышли...

Толстой тоскливо вздохнул, но ничего не сказал.

В тишине бронированной бочки стук в дверь прозвучал оглушительнее, чем до этого танковый выстрелы. Американец одним скачком сиганул через весь салон, а Капустин чуть не газанул…

– Есть кто живой-то? Дяденька-водитель, вы живой? – послышался звонкий детский голос.

– Ивасик, навiщо воно тобi? – испуганный женский. – Чи не чув, що казали? Вiд вiйськових треба триматися далеченько! А ну, ходи до тiтоньки, а неначе германцi тебе пидсмажуть, як курча![100]

Вася подал голос, и открыл дверь. Возле машины стояли мальчуган и толстая тётка ещё с одним ребёнком – девочкой. Мальчуган, не долго думая, юркнул внутрь машины, и уже оттуда подал голос:

– Скорее, тётя Малашка, скорее!

И столько требовательности было в этом возгласе, столько силы, что толстуха безропотно подчинилась. Более того – ни Толстому, ни Капустину даже в голову не пришло возражать против появления новых пассажиров.

Теперь в кабине стало тесно: дети вдвоём оккупировали переднее сидение рядом с водителем, а тётя Малашка, устроилась рядом с американцем. Оглядевшись и освоившись, она без церемоний уложила себе на колени голову раненого водителя и, оторвав от подола кусок ткани, быстро и ловко принялась бинтовать ему плечо.

– Поехали, дяденька! – тихо, но твёрдо потребовал мальчик.

– Куда? – с досадой спросил Капустин. – Кругом немцы!

– А вы прямо езжайте, – мальчик вёл себя куда хладнокровнее взрослых. – Там моряки сорок второй бригады держат оборону, они ни за что не пустят врага, они нас защитят. Ну же, дяденька!

Вася молча тронул рычаг передач – машина, подгоняемая близкими звуками боя, покатила на юг.

– А что, дяденька, у вас среди моряков есть знакомые? – поглядев на американца, поинтересовался неугомонный ребёнок.

– Почему ты так решил? – удивился Толстой

– Так вы же встрепенулись, когда я название соединения сказал. Причём, с радостью, как будто слышали уже...

– Тебе показалось, мальчик, – отрезал Толстой.

– А почему у вас акцент такой? – и не подумал останавливаться пацан. – Вы ещё один шпион?

– Ша, скаженный! – шикнула на мальца украинка, а затем ласково сказала Толстому. – Пробачте, товаришу, з цим хлопчиком завжди така халепа![101]

Не оборачиваясь, Вася скупо отрекомендовал Толстого, после чего мальчик Ивасик уже не умолкал: за несколько минут дороги он успел задать не меньше двух десятков вопросов. Толстой не успевал отвечать, думая с тоской: «Нет, моя миссия обречена на провал – все кругом лезут с вопросами, зато сами мне помочь не в силах. Может, взять, да в отместку начать спрашивать этого юнца про Лыжника?»

Мысль так насмешила Американца, что он поневоле улыбнулся Ивасику.

Непосредственно к бригаде подъехали уже в темноте. Машина остановилась, упершись в мягкий грунт у края окопа – позади и справа слышались приближающиеся выстрелы.

Выскочив наружу, Капустин скоро позвал остальных за собой.

– Здесь бегом бегите, всё простреливается! – подгонял он тетку с детьми, а потом и американца.

За парой поворотов окоп расширялся. В ожидании помощи тут лежали раненые. Украинку с детьми куда-то увели, а навстречу Толстому и Капустину шагнул видный из себя комиссар (эту категорию Толстой научился различать по красным звёздам на рукавах), с марлевой повязкой на голове.

Капустин рассказал ему о том, что привело в окопы именитого гостя из Америки, напоследок добавив значительно:

– Это личный гость Никиты Сергеевича!

– Понятно, – широко улыбнулся комиссар. – Поможем, чем сможем!

«Как же, – сварливо подумал Илья Андреевич. – Наверняка речь о водке и очередной задушевной беседе про русских и американцев. От этой мысли немедленно вернулась головная боль».

Рядом с ним Вася произнёс: