Когти (СИ)

— Ты точно поехала, Казадор, — неожиданно смеётся тот, в очередной раз стискивая мою шею. Я, не знаю почему, но улыбаюсь в ответ на это. Мне хочется его поцеловать, хочется заполнить опротивевшую внутреннюю пустоту. Но ассасин даёт мне это сделать далеко не сразу, вначале медленно слизывая мою кровь с шеи и щеки, отчего раны щиплет, после чего уже сам целует меня. Я чувствую металлический вкус, когда его язык проникает в мой рот. От этой грубости сердце пропускает несколько ударов, а внизу снова образуется тугой узел желания. Словно почувствовав это, наёмник опускает руку вниз, но вместо его пальцев я ощущаю нечто иное и только через секунды понимаю, что это рукоять его ножа. Попытка отстраниться карается жёстко: очередной рывок вверх заставляет меня подняться на колени. Сброшенная одежда не спасает от впивающихся в кожу камней, а ремни ещё сильнее тянут кожу, отчего я снова издаю от боли протяжный стон, переходящий в шипение.

Марбас следует за мной, однако поднимается на ноги, глядя сверху вниз. Его пальцы зарываются в мои и без того растрёпанные и липкие волосы, поднимая мою голову и заставляя смотреть на него.

— Казадор, я тебе уже сказал, что ты моя. Ты согласилась, но всё равно сопротивляешься.

Я мотнула головой, но тут же получила пощечину. Он мог ударить меня и сильнее, но не стал.

— Не расстраивай меня, сладкая. Ты же знаешь, что все мы держим своё слово. Обещание и его выполнение в Геенне — это основа всего. Контракты, общение между кланами. И наш уговор. Я ведь дал тебе обещание, и держу его. Сейчас ты дала мне своё, так неужели ты солгала? — спросил он, поглаживая пальцами мою щёку.

— Н-нет… Мне просто… Я не знаю что от тебя ждать и мне страшно… — снова замотала головой я.

— Я пообещал тебе, что ты уйдешь отсюда живой. Думаю, это что-то да значит, — Марбас потянулся руками к пряжке на штанах. До меня быстро дошло, что он собирается делать, но я до последнего надеялась, что ошиблась. — А теперь ты будешь хорошей, послушной девочкой, Казадор, потому что я твоё искупление.

Попробовав отвернуться, я снова схлопотала по лицу. Церемониться Марбас не стал — схватил за лицо, больно сжав челюсть, и заставил открыть рот. Первое мгновение я испугалась, что задохнусь, потом поняла, что лучше постараться бороться не с происходящим сейчас, а с рвотным рефлексом.

— Нежнее, малыш, — долетел до меня голос падшего сверху. Одной рукой он продолжал держать меня за волосы, собрав их на затылке, второй же сжимал и без того болящие запястья. — Язык тебе на что? Да, вот так…

Я зажмурилась и постаралась отстраниться мыслями от того, что сейчас происходит. Попыталась вспомнить, что было в прошлый раз, когда меня оставили с ним в номере Мандарин Ориентал на ночь, когда я попыталась спрятаться от всего за алкоголем, а в результате умоляла Марбаса не останавливаться, когда он, держа за бёдра, входил в меня раз за разом. Это не было нежностью, это не было даже ненавистью, лишь желанием утолить ненормальную жажду ощущений.

Марбас не стал меня долго мучить в этот раз, достаточно скоро он едва слышно застонал, сжимая мои волосы с такой силой, что я едва не расплакалась. У меня и без этого слезились глаза, поэтому много сейчас было не нужно, чтобы удариться в истерику, но я сдержалась.

— Можешь выплюнуть, — усмехнулся он, освобождая мой рот и глядя, как за его членом от моих губ тянется ниточка слюны вперемешку со спермой. — Ну или глотай, если ты не хочешь меня расстраивать.

— Мерзость, — выдохнула я, жалея, что вообще согласилась на подобное. Хотя можно ли назвать это согласием? Даже если я начну кричать и просить о помощи, меня никто не услышит — мы глубоко под землёй.

— Ну извини, в следующий раз буду жрать больше фруктов, — Марбас, похоже, был в восторге не только от моей беспомощности в целом, но и моего выражения лица.

— Следующего раза не будет, — простонала я, пытаясь подняться на ноги, потому что поняла, что с меня хватит. Оральный секс сойдёт в качестве наказания. Вряд ли можно унизить как-то сильнее, чем этим. Но стоило мне это сделать, Марбас переместился ко мне за спину и ударил под колено, из-за чего я рухнула обратно, но не до конца, потому что повисла на цепи и вскрикнула от боли: мало того, что болела нога, отбитые колени, бедро, на которое я приземлилась, так ещё и ремни стесали и впились в кожу до крови, а цепи лишь добавили синяков.

— Я тебя не отпускал, солнышко, — зло протянул наёмник, словно песенку, дёрнув цепи, отчего те с лязгом полетели вниз и я вместе с ними. Но не успела я опомниться, как он схватил меня за бёдра, сжимая с такой силой, что мне снова пришлось закусить губу, чтобы не радовать его своими стонами. — Пойдёшь наверх, когда я разрешу. Тебе ясно?

Я замотала головой, соглашаясь с его словами. Страх вернулся, но вовсе не из-за того, что он может со мной сделать — вряд ли что-то новое. Все фантазии, какие могут сегодня превратиться в реальность, я давно прокрутила в мыслях, и они едва ли пугали. Пугала моя вероятная реакция на то, о чём я смутно помнила, что было между нами в прошлый раз.