Койн

– Мы можем снова их купить, папочка?

«Блэр. Блэр. Блэр».

Я вспомнил, как смотрел на нее в зеркало заднего вида, она сидела на пассажирском сидении, радостно ела конфеты и рассказывала, как прошел ее день. Блэр хотела стать художницей. Рисовала все подряд карандашами и фломастерами. Сердечки, цветы, непонятно что. Она высыпала на стол пачку «М&М» и рассеянно ела их, делая наброски.

– Пап, мне страшно.

«О, черт».

– Пожалуйста, папочка, помоги мне.

В глубине души я знал, что это не Блэр молила о помощи, но попробуйте сказать это моему сердцу. Я обнял свою девочку и прижал к груди. Ее волосы были сальными и грязными. На бедрах осталась сперма другого мужчины – чертова Патнэма. От нее несло немытым телом и рвотой. Боже, она стала такой худой. А кожа казалась необычайно холодной.

– Пап, – всхлипнула она, – я так замерзла и хочу есть. Мне так страшно тут.

– Ш-ш-ш, – прошептал я, поглаживая ее по волосам. – Теперь я рядом. Я о тебе позабочусь.

«Это не Блэр. Не Блэр. Не Блэр».

Все было словно в тумане и так запутанно. Наверное, все дело в виски, а, может, в огромной трещине, давно расколовшей мое сознание. Все, что я понимал: девочка в моих руках нуждалась в защите. Я был нужен ей.

– Все будет хорошо, – поклялся я, поцеловав ее грязные волосы. – Я обещаю, малышка.

– Я знаю, пап.

Перед глазами все закружилось, когда я поднялся с ней на руках. Она ногами обвила мою талию, а руками шею. Льнула ко мне, как ребенок. Сердце буквально разрывалось от боли. Сдернув с матраса одеяло, я завернул в него свою малышку и вышел со скотобойни, крепко прижимая ее к себе и стараясь согреть. На обратной дороге к дому нас овевало холодным ветром.

Когда я, наконец, распахнул заднюю дверь, все голоса в доме замолкли. Волоски на затылке встали дыбом. Я готов был драться с любым ублюдком, который решил бы встать у меня на пути.

– Бермуды, – рявкнул я, – приготовь моей девочке поесть и принеси ко мне в комнату.

– Какого хрена? – воскликнул Дракон.

Я бросил на него уничтожающий взгляд, после чего Дракон поднялся и хрустнул позвонками в шее. Тут же вскочил Катана, преграждая ему путь.

– Президент, – начал было Фильтр, но я качнул ему головой.

– Ей нужно поесть, помыться и согреться, мать вашу, – объяснил я, мои слова звучали отрывисто и сердито. – Кто, черт возьми, хочет со мной поспорить?

Фильтр и Святоша обменялись взглядами, а потом мой вице-президент поднял руки в капитулирующем жесте.

– Делай, что должен, Койн. Мы тебя прикроем, – заверил меня Фильтр.

Несколько парней стали что-то сердито бормотать, но я их проигнорировал. Я понес мою малышку в комнату, а потом зашел в ванную. Она все еще отчаянно прижималась ко мне, когда я стал наполнять ванну горячей водой. Потом я попытался оторвать ее от себя, но девчонка всхлипнула.

– Хочешь пузыри? – спросил я, похлопав ее по спине.

– Пожалуйста, пап, – всхлипнула она.

«Не Блэр. Не Блэр. Не Блэр».

Но я чувствовал, что она моя.

Наконец, мне удалось аккуратно отцепить ее от себя и поставить на ноги. Я добавил в воду пену, лежавшую под ванной, чтобы у моей малышки были пузыри. А потом и всякого девчачьего дерьма Сторми, которое она оставляла по всему дому, за что я сейчас был ей благодарен.

Вскоре в ванной запахло лавандой.

– Залезай, – сказал я, указав на воду.

Она сбросила одеяло и осторожно ступила в горячую воду, а потом зашипела и даже заскулила, но вскоре осела, погрузившись в ванну. С пузырьками на воде девчонка казалась такой маленькой. Темные волосы прикрыли ей лицо, когда она уставилась вниз на воду.

– Хочешь, чтобы я искупал тебя, малышка?

Глава 22 Хэдли

Святое дерьмо. Это сработало. Я знала, что лезть к нему по поводу дочери, рискованно, учитывая, как сильно его это преследовало, но все сработало. Койну было жаль свою дочь. И каким-то образом он спроецировал свою жалость на меня. Теперь же ему хотелось спасти ее.

Единственное, что было у меня в голове на тот момент: выживание. И если ради этого нужно было играть роль Блэр, я стану. Что угодно, лишь бы Койн обращался со мной, как с человеком, а не пленницей. В нем словно щелкнул переключатель. Из психопата он превратился в отца. Меня не волновало, как и почему это произошло, лишь то, что все уже случилось.

Койн опустился на колени рядом с ванной, достал кусок мыла, две бутылочки чего-то, что должно было быть шампунем и бальзамом, и мочалку. Взяв последнюю в руки, он опустил ее в медленно поднимавшуюся воду. Когда Койн провел мокрой мочалкой по моей спине, прогоняя холод, я застонала. Тепло так приятно ощущалось, расслабляя ноющие мышцы. Он нежно мыл мне спину и плечи, а потом лицо и шею. Койн действовал последовательно, словно смывал грязь с ребенка. Я не сопротивлялась и не пыталась соблазнить, просто позволила ему очистить меня от ужасов последних двух месяцев. Проведя мочалкой по бедрам, Койн убрал с меня напоминания о Магне, после чего я вздохнула с облегчением. Закончив, он указал мне на воду.

– Смочи волосы, чтобы я смог вымыть их.