Кокаин

Остальные клиенты были проходящими, которые являлись парочками и задерживались не дольше, чем полчаса. Постепенно Тито привык к тем звукам, которые раздавались в двух прилегающих с разных сторон к его номеру комнатах: открывается дверь, зажигается электричество, медленные шаги по комнате, мужской голос, женский голос, звук поцелуя, тяжелое ритмическое дыхание, струя воды, мужской голос, женский голос, поворот выключателя, дверь закрывается для того, чтобы немного погодя снова открыться и чтобы повторились те же самые звуки.

«Любовь, — думал он, — как она всегда однообразна! Любовь, которую дарят, всегда имеет одни и те же слова; любовь, которая продается, имеет один и тот же узор! одни и те же формулы!

— Ты откуда?

— Из Тулузы.

— Как тебя зовут?

— Марго.

— И давно ты занимаешься этим?

— Уже год.

— Ты здорова?

— Ну, конечно!

— Тогда хорошо.

В другой комнате с противоположной стороны иная пара, но варьируют только имя, город и срок, остальное все то же».

В дверях, ведущих в обе противоположные комнаты, какие-то любопытные провертели в разных местах дырочки, которые кто-то, в свою очередь, заткнул жеваной бумагой.

Заглушенный разговор парочек и таинственный шорох так нервировали первое время Тито, что он проводил целые ночи у наблюдательного пункта.

Но зрелище было всегда одно и то же.

Однажды он увидел, как в соседнюю комнату вошел молодой японец со своей компатриоткой, которую Тито видел уже как-то на бульварах.

Молодая парочка обменивалась короткими фразами, причем отдельные звуки напоминали собой телеграфный код.

«Что они говорят? — подумал Тито. И сам себе ответил: „Он спрашивает ее, сколько времени она ведет образ жизни гейши, а она ответит, что несколько месяцев, что родом она из Иокогамы, и что зовут ее Гару, т. е. весна, или Умэ, т. е. вишневый цветок“…»

Монмартр — это грудь, которая, как выразился один из выдающихся парижских юмористов, питает мозг Франции; Монмартр, или попросту холм, окруженный бульварами и сжатый площадями: Лиголь и Клиши; Монмартр — современный Вавилон, маленький Багдад, притягательная сила всех международных полунощников, Монмартр — это Сфинкс, Цирцея, Медуза, пропитанная всеми ядами, — привлекает к себе путешественников всего земного шара и не вмещает в себя всех любопытных. Всякий из нас бредит издали его ночными ресторанами, барами и театрами.

Но, когда мы попадаем на Монмартр, то испытываем разочарование, которое не всегда решаемся высказать, чтобы не обидеть людей, более опытных. Но в глубине души каждый из нас говорит себе:

— И это все?

— И это все? — спросил Тито Арнауди, после того, как они побывали в самых знаменитых и характерных заведениях. — Должен признаться, что мне гораздо больше нравятся Латинский квартал и Монпарнас; здесь люди делают вид, что веселятся; там — делают вид, что созерцают; между теми и другими я предпочитаю притворяющихся созерцателей, потому что они не так крикливы.

Тито нашел источник доходов.

— Я говорил тебе, — ответил ему на сообщение об этом приятель. — Я говорил тебе, что, странствуя по Парижу, можно найти заработок.

— Да, — ответил Тито, — ты прав. Но странствуя по Парижу, я нашел заработок в Нью-Йорке.

— Объясни мне эту шараду.

— Мой американский дядя…

— Значит, существуют-таки американские дяди?

— …директор громадной утренней газеты ответил мне каблеграммой, что он охотно напечатает мои статьи, которые я предложил ему. Таким образом ежемесячно я смогу зарабатывать довольно приличную сумму. Первая статья, которую я напишу, будет о кокаине и кокаинистах.

Как раз в это время приятель водил его по Монмартру в поисках притонов, в которых ютятся любители притягательного «коко».

— Здесь? — спросил Тито на пороге кафе.

— Здесь, — ответил приятель и подтолкнул его.

Снаружи кафе имело очень печальный вид. В общем все парижские кафе имеют снаружи печальный вид: двери их и окна имеют очень мало стекла и слишком много дерева. И то небольшое количество света, которое могло бы проникать в них, задерживается отчасти огромными надписями с названием напитков и ценами на разные яды.

Когда они собирались войти в кафе, их нагнал человек с деревянной ногой, который сделал один шаг назад, чтобы дать им пройти.

— Этот тип живет в той же гостинице, где и я, — сказал Тито, — и неизвестно, чем он занимается.

— Чем занимается? — ответил приятель. — Ведет очень прибыльную торговлю. Вот увидишь. Весь его товар заключается в деревянной ноге.

— Он нищенствует? — сказал Тито.

— Какое там!

— Деревянную ногу только и можно использовать подобным образом.

— Ты думаешь? Он извлекает гораздо лучшую пользу. Однако, не спеши. Скоро сам убедишься в этом.

Хозяин заведения стоял за прилавком и обслуживал пивом шоферов, от которых исходил неприятный запах скверного табаку и мокрых плащей. За ним красовались на полках всевозможные бутылки, украшенные разными флажками, которые отражались в противоположном зеркале.