Коко Шанель

Все в том же 1930 году поэт вернулся в Париж и направился к Габриель по улице Фобур-Сент-Оноре. Предупрежденный о ситуации, Вендор воскликнул со своим изящным акцентом: «Коко сошла с ума, она живет со святым отцом!» Порою Реверди выказывал попытки независимости и стеснялся злоупотреблять гостеприимством Шанель. Тогда Коко поручила Вере подыскать ему неподалеку мастерскую художника; последняя нашла таковую в квартале Мадлен, а Габриель принялась было обставлять ее мебелью; но тут в самый разгар переезда Реверди, охваченный непонятной паникой, бросился назад в Солем. Оттуда он написал, что вернется, когда не выдержит одиночества, в котором он пребывает в провинции, как теперь не в состоянии выносить разгул парижского общества. Он был в полном замешательстве. Такие метания туда-сюда, из Парижа и обратно, будут продолжаться у него полтора года. В Париже он возобновил отношения с друзьями минувших лет – такими, как Кокто, Макс Жакоб, Сандрар, Дерен, Леже, Брак, Лоран и фотограф Брассэ. Теперь он частенько проводит время на террасе кафе «Дом» или «Ротонды» за болтовней с друзьями и разными прочими завсегдатаями бистро, которых он так и называет «мои пьянчужки»; ничуть не колеблясь, он принимает горячее участие в их разгульных попойках, несмотря на строгие порицания Габриель, которая никогда не теряла в него веру. Вчерашний монах сделался теперь активным посетителем ресторанов и баров, как, например, «Клозери де лила», ночных кабаре вроде «Джимми» на рю Юиген на Монпарнасе или «Ле Сиро» на рю Дону. Одетый неизменно в безупречный двубортный костюм из серой фланели, он восседает на табурете со стаканом виски в руке и сигаретой в зубах. Сверкая глазами и потрясая непокорными прядями, он горячо спорит с остальными собравшимися обо всем и ни о чем. Он обожает также джаз, при звуках которого погружается в мечтания… Ночи напролет готов слушать французские и американские группы, пользовавшиеся в те годы огромным успехом. Под утро возвращается на рю Фобур-Сент-Оноре, изнуренный и… полный едкой желчи… Ибо все эти систематические загулы приносят ему только временное облегчение от снедающих его страстей, перемежающихся с депрессией, которую далее не могло успокоить его пребывание в Солеме.

Габриель редко сопровождала Реверди в его ночных похождениях; разве что их видели вдвоем или втроем танцующими в «Джимми». Ведь Коко – трудяга, которая ложится рано. «Более ничто не забавляет меня после полуночи», – напишет она в статье, которая выйдет в сентябре 1931 года в «Интервью» и в которой она пройдется на счет некоторых светских вечеринок: «Здесь воздух напоен пороком, угощенье несъедобное, напитки отвратительные… и бывают здесь одни тупицы, которые ночь за ночью рассказывают все те же бесконечные истории, истории прожитых жизней, с одною только целью – выговориться, но слушать их нет никакой пользы». Как видно, она не одобряет вечеринки, точнее сказать, ночные похождения Реверди. Ныне она старается как можно чаще приглашать его в «Ла Паузу», где ему приходится вести более упорядоченную жизнь, которая более достойна его самого и его большого таланта. Иногда они оставались на вилле вдвоем, без гостей, без посторонних – исключая, конечно, прислугу. Обедали во внутреннем дворике, затем отправлялись на прогулку среди оливковых рощ и голубой и сиреневой лаванды, особенно благоухавшей по ночам, словно желавшей вознаградить два столь близких друг другу сердца в эти особенные часы. Здесь, в Рокебрюне, она поделилась с поэтом своими размышлениями, которые хотела бы отточить в форме кратких сентенций. Позже она опубликует их в разных изданиях, как, например, в журнале «Вог» за сентябрь 1938 года. Бытует мнение, что иные из них отразили мышление Реверди; возможно, но таковых отнюдь не большинство, и все они слишком соответствуют личности и идеям Габриель, чтобы отказывать ей в авторстве. Вот например: «Наши дома суть наши темницы; попробуем обрести там свободу, украшая их».

«Можно привыкнуть к некрасивой внешности, но к небрежности – никогда».

«Слабым головой свойственно хвастаться преимуществами, которые способен дать нам только случай».

«Природа наделяет нас лицом в двадцать лет, жизнь моделирует его к тридцати; но к пятидесяти годам оно у вас такое, какого вы заслуживаете».

«Истинная щедрость состоит в том, чтобы не замечать неблагодарность».

Или такое:

«Находки делаются затем, чтобы быть потерянными».

Было бы ошибочным думать, что роль литературного консультанта, которую играл Реверди, ограничивается названным периодом 1930–1932 годов. Спустя пятнадцать лет, в 1946 году, Габриель так же настойчиво спрашивает его мнения. Свидетельством тому его письмо: «Благодарен Вам за три мысли, которые Вы мне прислали. Они очень хороши, а третья и вовсе превосходна и вполне на той высоте, которую можно ожидать от этого жанра».