Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой

А еще они прекрасно держались и умели показать платья на себе, многие русские дамы стали манекенщицами и не только у меня. У русских было все: красота, грация, замечательные фигуры, загадочный взгляд, который придает дополнительное очарование, великолепные волосы и красивые руки… Не было только стервозности и хваткости, без которых денег не заработать, разве что на скромную жизнь, но не более. Бывали моменты, когда я завидовала их достоинству и породе, но потом очарование уступало место сожалению, если не жалости, им нужна спина, за которой можно прятаться, мало кто способен вырвать что-то зубами. Таким не место в нынешней жизни, закончились времена, когда женщина могла себе позволить быть лишь хрупким цветком, пора показывать, что есть шипы, а то и клыки!

У меня и шипы, и зубы были, иначе я не имела бы ателье на рю Камбон и не могла помогать не только Дягу, но и еще очень многим людям. А еще выстоять в битве за право показывать женщинам, какими они должны быть, битве, между прочим, с мужчинами!

Дягилев познакомил меня с Игорем Стравинским. Тот, что написал гениальную музыку к «Весне Священной», вовсе не был красавцем. А еще он был обременен долгами и семьей. Жена

Стравинского Катрин болела, у нее чахотка, какая-то вялотекущая.

Вспомнив о матери и Жюлии, которых унесла именно эта болезнь, я почувствовала укол в сердце. После Жюлии остался Андре, а после матери нас пятеро. Мися говорила: у Стравинских четверо прелестных детей.

Четверо детей, больная жена и отсутствие денег… Но нужно писать музыку. Пожалуй, это хуже, чем у Дягилева, тот хоть без семьи. Не считать же таковой очередного «мальчика». Гениальный Дяг был гомосеком, как называют сейчас, а потому ему чужды семейные хлопоты, кажется, он воспринимал только такие семьи, как у Сертов — без детей, без обязанностей и без проблем.

Я смотрела на Игоря и понимала, что если его не вытащить, то он рухнет в мрачную яму безвыходности. Что я могла, просто дать денег? Не возьмет, мы не слишком хорошо знакомы…

— Я хотела бы с вами поговорить.

— Я весь внимание.

А глаза за круглыми очками почти отсутствующие. Я ему просто не интересна или он думает о своих проблемах? Мелькнуло злое желание подчинить его как мужчину. Интересно, какой он любовник? Музыка у Стравинского неистовая…

— О чем вы сейчас думаете?

— А? — Он вдруг непонятно покрутил в воздухе рукой. — Музыка… музыка звучит. Записать бы…

— Где вообще пишете свою музыку?

— В номере отеля.

— Разрешают?

— Приходится тихонько.

— Я могу что-то для вас сделать?

Стравинский лишь развел руками. Ну что могла сделать для композитора даже самая известная кутюрье? Я не шила мужские костюмы, а в остальном…

Два дня я мучилась. То есть занималась своими делами, но в голове все время крутилась мысль о необходимости помочь. Дать денег через Дягилева? Купить им квартиру или даже снять виллу?

И вдруг…

Увидев желтые стены с черными ставнями своей «Белль Респиро», я поняла, что нужно сделать. Хоть приказывай механику везти обратно в Париж. Но я решила сначала убедиться, что у меня получится.

Прислуга настороженно наблюдала, как я придирчиво разглядываю комнаты собственной виллы. Мое пристрастие к чистоте знали все, а потому боялись, что найду какой-нибудь беспорядок. Но такового придирчивый осмотр не выявил, мне было не до пыли или ее отсутствия, впрочем, я знала, что пыли нет. Камердинер Жозеф отлично справлялся со своими обязанностями.

— Мария, кухарка умеет готовить блюда русской кухни?

Экономка даже не сразу ответила, настолько ее удивил этот вопрос. За нее сказал муж:

— О, Мадемуазель, Мария сама прекрасно варит борщ.

— Что?

— Борщ. Есть такой русский суп с капустой.

— Варить суп с капустой? Фи!

Я подумала, что это, пожалуй, хуже устриц. Но Жозеф возразил:

— Поверьте, Мадемуазель, русские знают толк в этом блюде.

— А вы, Мария, откуда?

— Меня научила подруга, она работала у русского.

— Хорошо, возможно, вам придется показать свое умение. Если понадобится, пригласите русскую кухарку, их сейчас в Париже много.

— Для кого, Мадемуазель, вы ждете в гости русских? Мы могли бы заказать обед у «Максима».

— Все будет ясно завтра, но думаю, будет нужен не один обед, а много.

На следующий день я с утра отправила Стравинскому записку с просьбой срочно встретиться.

Конечно, он вспомнил меня, но энтузиазма при встрече не проявил. А уж предложением был поражен.

— Игорь, я знаю, что вам нужны условия для работы. У меня под Парижем большая вилла, конечно, она не огромна, как другие, но места достаточно. Даже для семьи с детьми. Я приглашаю вас с Катрин и детьми пожить в «Белль Респиро». Столько, сколько понадобится.

— Но мне не по карману оплачивать целую виллу.

— Это приглашение, а не сдача внаем. Две комнаты детям, спальня для супруги и комната вам для работы, там неплохой рояль, поверьте, у меня найдутся. Если что и придется делать, то ради удовольствия гулять по моему парку с очаровательной бандой «Большой Медведицы».

— С кем?