Кокон

Была у нее привычка подбирать что-нибудь с земли. Иногда после прогулок Алия возвращалась с карманами, полными шишек, каштанов, огрызков карандашей, потерянных пуговиц. На замечания подруга отвечала: “Но ты же сама хранишь в шкафу коробку со всякой мелочью”. “Это другое! – возмущалась Элль – В коробке мои сокровища! Если с ними что-то случится, я буду плакать. А вот ты совсем не бережешь то, что приносишь в карманах, вечно теряешь”. Дальше спор обычно не заходил: Алия умела вовремя перевести тему. Элль не настаивала: она признавала, пусть и нехотя, что со стороны предметы в ее коробке вполне могли показаться ерундой, мусором. Несколько монет, с трудом добытых в первой большой игре. Вырванная из библиотечной книги страница с любимым стихотворением. Шпаргалка, которая помогла сдать очень сложный экзамен. Открытка с добрыми словами от всей группы.

Еще кусочек ткани от свитера, который воспитательница Магда подарила Элль в один из дней рождения. Мягкий, согревающий, но не жаркий, приятно пахнущий – Элль казалось, будто ее обняли, стоило только надеть свитер. Она сносила его до протертых локтей и решилась выбросить лишь когда свитер стал жать в груди. Лоскуток сохранила на память.

“Свитер сейчас бы не помешал”, – подумала Элль, поежившись от налетевшего ветерка. Алия выглядела расстроенной, и Элль не смогла понять, отчего. Только что все ведь было в порядке.

– Что с тобой происходит в последнее время? Может, расскажешь, наконец?

Алли размахнулась и бросила один из камешков в воду. Отряхнула руки. Пробормотала:

– Скажи, есть ли что-то такое, что у тебя не получается? Совсем-совсем, сколько бы ни старалась? Я имею в виду занятия.

Элль задумалась.

Они учились заживлять мелкие порезы, помогали корням растений укрепиться в почве, бедной на минералы, сращивали осколки разбитых стаканов и тарелок, создавая из них что-то свое, ни на что не похожее и ни к чему не пригодное. Вроде кривобоких скульптур, отдаленно напоминающих человеческие тела, стянутые чешуей разного размера. Элль нравилась история, а труднее всего ей давались география и астрономия, особенно задачи, где надо было рассчитать траекторию движения планет или метеоритов.

– Ну, с ходу и не скажу… Если только… Подожди-ка, – она осеклась. – Что ты имеешь в виду? Ну, стала ты хуже учиться, так это бывает. Лето же, где тут сидеть за уроками. А вот с осени других развлечений и не останется, не гулять же под бесконечными дождями.

– Ты не понимаешь. Я не могу толком ничего сделать, потому что… не вижу, – закончила Алия шепотом.

Отчего-то спину Элль обдало холодом. Ей стало страшно, захотелось зажать уши руками, хотя страшного Алия ничего не говорила.

– Наставник на беседе сказал, это похоже на то, как теряется зрение. Сначала смотришь на человека – представь, например, он стоит у маяка – и видишь его лицо, сразу узнаешь. Спустя время приходится щуриться, чтобы понять, кто там. А потом и это уже не помогает, надо подойти вплотную. А еще через время… Даже не поймешь, где тут вообще маяк.

– Алли, ты разве… Больна чем-то?

– Ты ничего не поняла.

Алия сгребла отобранные, самые красивые, раковины и камни, положила в карман. Отошла подальше, почти к самой тропинке. Наклонилась, подцепила что-то с земли. Вернулась, вложила в руки Элль листик, вынесенный ветром на камни.

– Ну, давай. Что ты видишь? Опиши так, как нас учили описывать года три назад, на занятиях по языку. От частного к общему, помнишь?

– Ну… – Элль сосредоточилась. – Точки, окрашенные и бесцветные. Дырчатая пленка. Жилы, мякоть. Рубец с одного края.

– Вот именно, – перебила Алия. – А я вижу только зеленый лист с черешком и темной линией посередине. И так во всем. Но мне это, признаться честно, все равно. Только когда к нам старшие приходили с уроками помогать, тот мальчик, что мне достался, знаешь, что сказал?

Подруга замолчала. Надолго, будто не собиралась продолжать.

– Ну так что же?

– Вообще-то, я обещала молчать. Думала, все у меня пройдет, все будет в порядке, но… В общем, – Алия рвано выдохнула. – Сказал, что старших раньше много было. А примерно в нашем возрасте те, кто плохо учился, стали пропадать. Исчезали, и все. Старшие пытались выяснить, что происходит, но учителя строго-настрого запретили обсуждать это друг с другом. И особенно с нами.

– Алли, да он же просто напугать тебя решил. А ты-то, дурочка, поверила. Наверное, он потом как следует посмеялся над тобой с друзьями. Ух, я б его! – Элль изобразила пощечину. – Покажи мне его, как увидишь.

Алия, наконец, улыбнулась.

Тропинка, по которой они возвращались, делала огромный крюк, поэтому домой они добрались к самой ночи. В общей гостиной стоял шум, девочки не стали заходить туда, чтобы избежать лишних вопросов. Тем более, от усталости подкашивались ноги и закрывались глаза.

Комната встретила их уютным полумраком.

Лихорадка забрала Элль в середине ночи. Она не понимала, спит или бодрствует. Неистово шумело море, теплое и холодное течения спорили, кто из них лучше, скручивались змеями, бросая Элль то в жар, то в холод.