Кокон

Воспитательница группы, Магда, Элль нравилась. Она была веселой и деятельной, постоянно что-то придумывала, бралась за сотню дел одновременно, но конца доводила лишь одно – газету. Выпуски выходили нерегулярно, часть их оседала в общих комнатах, другие растекалась по острову, раздавались учителям и воспитателям, работникам фермы, полей и фруктового сада, рыбакам, сотрудницам библиотеки, помощникам в оранжерее и сада бабочек, уборщикам, поварам,всем остальным.

Большинство статей Магда писала сама, ребят тоже привлекала. Она и впрямь была завсегдатаем типографии – бывшего спортивного зала, где на стенах остались брусья и лесенки, а остальной инвентарь заменили на огромные печатные машины. Магда любила их запах, в котором чувствовала масло и смолу; она приходила в типографию, даже когда ничего не надо было печатать.

Элль провела с Магдой довольно много времени, воспитательница часто забирала ее на отработки наказаний за прогулы и препирательство с учителями. В типографии Элль приходилось следить за подачей бумаги, сгибать подсохшие листы, собирать по страницам. Она охотно выполняла эти нехитрые поручения, радуясь, что ее не направили к кому-нибудь другому. А то некоторые воспитатели любили загружать “наказников”, скидывая на них большую часть нудной и кропотливой работы по контролю чистоты в коридорах и учебных комнатах, по заполнению различных таблиц и тетрадей учета. Другие и вовсе не знали, что поручить, поэтому сажали за стол и заставляли переписывать какой-нибудь учебник.

А после выпуска позапрошлого номера они с Магдой сидели на теплом полу – в месте, где этажем ниже мерно вибрировал отопитель, и текла горячая вода по трубам. Строили макет корабля из неудавшихся газетных страниц, не пропечатанных или залитых черным и гадали, до какой звезды он мог бы долететь,если бы был настоящим.

Элль не сомневалась, Магда согласится помочь, даст посмотреть тетрадь… Если бы это имело смысл.

– Какая разница, когда напечатаны карты. О том, настоящее ли письмо в конверте, Магда мне не скажет.

“Тоже верно, – согласился Голос. – Но можно пробраться к наставнику в комнату и найти письмо”.

– Уж легче сделать задание с картами!

Элль разложила листы по стопкам, распределила по дням. Решила начать с главного корпуса, с верхних этажей, которые обычно пустели раньше остальных. Аккуратно свернула планы, положила в сумку.

Длинный странный день подошел к концу.

6

Учитель говорит-говорит, и никак не может закончить фразу. Элль в очередной раз смотрит на часы – стрелки неподвижны. Время замерло, поймав в капкан всех людей в комнате: теперь учитель будет говорить до тех пор, пока не кончатся слова, а Элль предстоит вечно слушать и вечно скучать. И тут минутная стрелка дергается. Элль вздыхает: пусть время и не остановилось, но с часами явно что-то не так, они отстают, идут невпопад. Надо бы посмотреть особенным зрением, выяснить, что сломалось.

Часы раскладываются на краску, крепления, металл, дерево. Увы, на циферблате нет ни единого отверстия, сквозь которое можно увидеть механизм: шестеренки, пружину, маятник. Через минутную стрелку перекинута ниточка. Ниточка спускается, стелется по доске, вьется по полу и ныряет в щель под дверью. Элль зарисовывает ее на полях тетради.

Учитель все-таки завершает фразу. Тяжело дышит, будто очень быстро бежал. Достает платок из нагрудного кармана, вытирает пот с висков. Дает задание.

Время ускоряется.

После занятия Элль выскакивает в коридор распрямившейся пружиной. На дне ее сумки лежат свернутые вдвое планы шестого, пятого и четвертого этажей, и руки чешутся достать их, начать расследование для наставника. Но надо терпеть, ждать, пока учебный корпус не опустеет.

Ребята сонно ходят по коридорам. На улице ветки деревьев царапают низкие облака. Покарябанные и изодранные, те исходят моросью, разжижают землю в вязкую кашу. Погода не для прогулок, и это плохо: ребята разбредутся по зданиям, соединенным перекидными мостиками от крыши к крыше. Кто-то, возможно, останется в учебном корпусе, хотя после занятий находиться тут нежелательно – негласное правило; никто, конечно, не прогонит, но взрослые могут припахать к какому-нибудь скучному внеурочному занятию или начнут придираться к мелочам, вынуждая уйти.

– Пожалуйста, побудь со мной немного, – Нора кладет на плечо Элль теплую руку. – Боюсь нарваться на Марисоль.

– Так у них до пяти занятие на ферме. Практика. Сейчас только три, вы никак не пересечетесь.

По сравнению со вчерашним Нора выглядела чуть лучше, синеватая бледность почти ушла, но тени под глазами все же остались. Сегодня Элль проснулась очень рано, умылась-оделась. Проходя мимо комнаты Норы, она тихонечко постучала, не рассчитывая, впрочем, что подруга откроет. Но Нора открыла, сна ни в одном глазу. «Тебе удалось поспать? Хотя бы чуть-чуть?» – спросила Элль, заранее предугадывая ответ: в уголках глаз Норы полопались капилляры, и сама она выглядела нездоровой, ночная рубашка мешком висела на тонкой фигуре.

«Да, – глухо ответила Нора. – Чуть-чуть».

«Я помогу тебе привести себя в порядок. С одной рукой ведь трудно”.