Кокон

В тот день случился сильный снегопад, я хотел ехать домой, но машина отказывалась заводиться. Долго с ней провозился, в конце концов махнул рукой. Шаша все это время стояла рядом и наблюдала. Ехать к ней не хотелось, но снег распугал всех таксистов, я насилу поймал машину и усадил Шашу в салон. Думал завезти ее в Наньюань, а потом уехать к себе, но водитель сказал, что из Наньюаня поедет в гараж. Озябший и голодный, я поднялся в ее квартиру и съел миску домашней лапши. Лапша была так себе, но я все равно доел и открыл пиво. Шаша хранила большой запас пива той самой марки, на подоконнике стояла целая шеренга банок. Она унесла тарелки, повозилась немного на кухне, затем пришла и объявила, что поставила в духовку шифоновый кекс, еще сказала, что снег за окном так и валит, – видимо, пыталась намекнуть, что мне придется немного задержаться. Потом уселась на стул рядом и радостно протянула мне стакан: можно я тоже выпью? Хочется немного пива.

Она выпила залпом целый стакан, глаза заблестели. Говорит: я записалась на подготовительные курсы, в следующем году хочу попробовать сдать экзамены. Подумала немного и добавила: курсы по вечерам, работе это не помешает. Я молчал. В квартире было жарко, алкоголь проникал в голову. Тело начало гореть, захотелось немедленно завалить ее на кровать. Но другая часть сознания стремилась побороть этот позыв, хоть однажды одержать над ним верх. Шаша тянула пиво, весело на меня поглядывая, как будто наблюдала за творившейся во мне переменой. Потом сказала, что пора проверить кекс на кухне, и наконец ушла. Я взял пульт, у нее не было кабельного, и телевизор показывал всего десять каналов, везде шли новости. “Ливанская долина Бекаа, беженки из Сирии выкапывают траву для еды, с ними трудятся их малолетние дети. Из-за недостатка финансирования десять дней назад ООН прекратила поставки гуманитарной помощи. Люди идут на все, чтобы выжить”. В кухне что-то громко упало. Я отставил пиво. И снова наступила тишина. Из телевизора лилась мелодия, сопровождавшая прогноз погоды, ведущая рассказывала о распределении снега по регионам страны. Я поглядел еще немного в экран, потом встал и пошел на кухню. Шаша, скорчившись, лежала на полу и жадно хватала воздух широко раскрытым ртом. Ее лицо побагровело, казалось, сосуды вот-вот лопнут. Она извивалась от боли, хваталась за шею, из горла рвался сиплый плач. Я присел, снова встал, огляделся, вспомнил о лекарствах на сундуке в гостиной, наверное, это от астмы. Но не двинулся с места, так и застыл у двери. Стоял и смотрел, как она изо всех сил тянет руки, пытаясь до меня дотронуться. Постепенно ее фигура стала расплываться перед глазами. Сердце наполнилось покоем, я словно вознесся на вершину горы и смотрел оттуда вниз, с такой высоты Шаша казалась всего лишь крошечным комочком, копошащимся на земле. Какая ничтожная и бессмысленная жизнь, раздави ее, как червяка, даже следа не останется. Самое время ее раздавить, чтобы больше не докучала. Я всего лишь пользуюсь своим правом, я вправе ее уничтожить. Перед глазами появилось лицо твоего дедушки. Фотография, которую напечатали на поздравлениях с газетного стенда. Кто из них держал в руках гвоздь, глядя на тело под ногами? Тот человек по имени Чэн Шоуи не представлял никакой ценности для мира, да еще стоял на пути у других людей, не давая им показать свою ценность. А раз так, почему его не убрать? Ведь мир станет только лучше. Одни жизни ценятся выше других, одни люди вершат судьбы других, таковы законы нашего мира. Эти мысли белыми молниями проносились в мозгу, озаряя все темные уголки. Голова кружилась, но я чувствовал небывалый подъем.

Когда в глазах прояснилось, Шаша уже не каталась по полу, только корчилась в судорогах, расширенные зрачки уперты в пустоту. Духовка тикала, как бомба с часовым механизмом. По кухне сладким газом плыл запах кекса. Я выглянул на улицу через кухонное окно, обдумывая свои дальнейшие действия. Унести окурки и пустые банки из-под пива, вытереть следы на полу. И еще протереть пульт.

Шаша вдруг дернулась и переползла чуть ближе ко мне. Я решил, что брежу, и отступил на два шага. Она полежала немного и снова зашевелилась. Перевернулась на живот, проползла еще полметра. Немного отдохнула и двинулась дальше, мимо меня, извиваясь в судорогах, как выброшенная на берег рыба. Казалось, Шашу толкает вперед какая-то неведомая сила, в конце концов она пересекла гостиную и доползла до сундука. Приподнялась и схватила один из пузырьков. Дрожа, открутила крышку, опрокинула в себя лекарство. И легла на спину. Судороги постепенно затихли. Тяжело дыша, она медленно перевернулась на бок, подняла голову и посмотрела на меня. Выпученные глаза в запавших глазницах горели, словно вечный огонь на площади. На минуту я застыл от ужаса, потом схватил пальто и выбежал из квартиры.