Кокон Кастанеды

– Лично я это не проверяла, если вы это имеете в виду, – в свою очередь, разозлилась Белкина. – Алена тоже все время пыталась меня подловить! У меня проблемы с мужем были, поругались мы сильно. Я позвонила Холмогорову, вся в соплях и слезах, наябедничала ему. Он мне мозги быстро вправил. Сказал, чтобы я немедленно собирала чемодан и уходила от этого козла. Что только мой уход подействует на мужа. Я, как овца, вещички в сумку покидала. Тема приехал, меня забрал и к себе привез. Аленке позвонил, объяснил ситуацию, что я от мужа ушла, а к родителям пойти не могу, потому что не хочу дочку расстраивать. У нас очень сложный с мужем период был, мы ссорились постоянно. Я дочку к родителям отправила пожить, чтобы она скандалов не видела. Не хотелось мне ее расстраивать, поэтому на предложение Холмогорова я согласилась. Алена вроде бы нормально отреагировала, а ночью явилась. Артем на диване спал в гостиной, но она все равно в спальню влетела, с меня одеяло сдернула, чуть ли не ноги потребовала раздвинуть. Мерзость! До сих пор неприятный осадок. Припадочная идиотка! Как с ней Холмогоров жил – не понимаю. Я сначала думала, что он жениться на ней решил ради прикола. Вы бы видели, что она планировала на бракосочетание напялить и какую хламиду соорудила на башке: вся в рюшах, гипюре и розочках, на физиономии штукатурки три килограмма, синие тени до ушей, губы, как у клоуна. Глухая деревня! Холмогоров выпал в осадок и попросил ее переодеться. Алена разобиделась, напялила джинсы, а «дом» на голове оставила. Это сооружение невозможно было расчесать, наверное, она три баллончика лака на башку вылила. Так и поехали. Я чуть не скончалась в загсе, так мне смешно было. Потом стыдно было, жалко ее. Оказалось, что ее мать в черном теле держала и у Алены просто было такое представление о красоте в то время – рюши все эти жуткие, убийственно яркий макияж. Позже Холмогоров ее приодел, манерам хорошим научил, и она стала похожа на человека. Он вообще всю жизнь носился с ней, как с маленькой девочкой, чуть ли не из соски поил, когда она болела. Из мужика в няньку превратился. Не понимаю… Не понимаю, что он в ней нашел? Другой бы сбежал, только пятки засверкали бы, а он терпел. Она как магнит его к себе прилепила, подчинила, сделала зависимым. Когда они разъехались, Холмогоров почуял запах свободы, стал на других баб заглядываться, но, представляете, не мог иметь ни с кем близость! Не мог, пока я ему доктора не нашла. И начались у Темочки романы, один за другим. А я радовалась – он на мужика нормального стал похож. Алена сама виновата, всю жизнь мужика «строила», а потом сдуру поводок ослабила – его и понесло. Естественная реакция собаки, сорвавшейся с цепи, – удрать куда глаза глядят. Звериные инстинкты нам не чужды, мы все – дети природы. Алена зря насильно пыталась затянуть ошейник снова, в любом случае он и так вернулся бы к ней.

– Сильно вы переживали, когда ваша свадьба с Холмогоровым не состоялась? – спросила Зотова. Как бы ни старалась Ирина показать, что они с Холмогоровым просто друзья, ясно было, что Белкина его любила и простить не может до сих пор, что он на другой женился.

Ирина отвела глаза и долго молчала.

– Все-то вы знаете. Все-то вы понимаете, – вздохнула Белкина. – Поди, меня в смерти Темки подозреваете? Думаете, мотив у меня был Холмогорова убить? Ошибаетесь! Я Артему за все благодарна. У меня прекрасный муж и замечательный ребенок. Я счастлива в браке, моя жизнь сложилась удачно. Были проблемы, но все наладилось. Дело житейское, сейчас у меня все отлично. А Холмогоров… – В прихожей раздалась мелодичная трель звонка. – Это, должно быть, она. Легка на помине. Можно, я поеду домой? Мне плохо. – Ирина допила свой кофе и поднялась.

В кухню ворвалась Алена. Выглядела она ужасно: серое лицо, тени под глазами, небрежная одежда.

– Что здесь делает эта сука? Что она делает в квартире моего мужа? – невежливо ткнула она пальцем в Белкину. – Пусть убирается вон отсюда! Пусть убирается отсюда вон!

– Алена, ты что? – Белкина сделала два шага в ее сторону, но остановилась.

– Убирайся! Убирайся отсюда! – Цыплакова ее не слышала.

– Успокойтесь, Ирина уже уходит, – постаралась утихомирить Цыплакову Зотова. – Ира, протокол подпишите, – придвинула она Белкиной бумагу и ручку.

Ирина склонилась над протоколом, вдруг захрипела и упала на пол, смахнув со стола бумаги.

– Врача! – закричала Зотова, бросившись к Белкиной, но было поздно – Ирина была мертва.

Запах миндаля и ванили все еще витал в кухне, на столе стояли две чашки: полная и пустая. Зотова сидела на полу, не в силах подняться: и без эксперта было ясно, что смерть гражданки Белкиной наступила в результате отравления цианидами, и рядом с Ириной могла сейчас лежать и она…

В гостиной билась в истерике Алена – ее быстренько увели в другую комнату.

– Пусть эта тварь отсюда уйдет! Пусть уйдет! – рыдала Цыплакова.