Кокон Кастанеды

«Красивая ты, Ленка, – вздохнула мама. – Вся в отца пошла. Порода в тебе чувствуется. Нечего тебе в нашем захолустье прозябать. Поезжай-ка ты в Москву – в институт поступишь, выучишься, мужика себе приличного найдешь. Приличным-то дуры без надобности, им образованных подавай! Меня папаша твой любил, целый год из Москвы сюда таскался. Иной раз на полдня приезжал, лишь бы меня увидеть и побыть рядом, а женился на профессорской дочке. Ты на меня не гляди с удивлением. Это я сейчас, в свои тридцать пять, как старуха выгляжу. Одной пришлось тебя тянуть, сутками работала, света белого не видела, да еще на вредном производстве, вот и состарилась раньше времени. А когда в твоих летах была, так мне ухажеры продыху не давали. Но я всем от ворот поворот давала, отца твоего любила сильно, ждала все, когда он меня в Москву к себе позовет или здесь останется. Последний раз он приехал, я тебя под сердцем носила, в ноги бросился, покаялся, что женился. Просил таким его принять, семейным. Не приняла, мне чужого не нужно, и о тебе не сказала. Не хотела дитем его удерживать. Думала, если любит, вернется. Больше мы не виделись. Не в обиде я на него, не пара мы с ним были. Кто он – секретарь комсомольской организации, аспирант, а я – обычная наладчица с восемью классами. Не бери с меня пример, – наставляла мать, – образовывайся! Я дурь из тебя ремнем выбивала с детства, чтобы ты приличной девушкой выросла, а не шалавой какой-нибудь. Учись, Ленка, ума-разума набирайся и блюди себя во всем. Встретишь хорошего парня, ему стыдно за тебя не будет. Я тут денег скопила, с каждой получки откладывала. – Мать залезла в секретер, достала жестяную банку из-под печенья и протянула ее Лене. – Возьми, на первое время хватит. И сходи купи себе матерьяльчик на пару платьев приличных, в Москву ведь едешь – столицу.

Леночка с трудом удержала коробку в руках, пальцы не слушались, онемели. Всю жизнь они жили скромно, мать ее во всем ограничивала, а вот оно как вышло! Ради ее будущего мать, выходит, старалась. Мать потрепала ее по щеке, и взгляд ее снова очерствел:

– Только не обессудь, дочка, помогать я тебе больше не смогу. Дальше сама управляйся – я долг свой материнский перед тобой выполнила.

Мать вышла, а Леночка еще долго сидела на тахте, не веря своему счастью.

Теперь у нее была полная свобода и деньги, осталось выбрать подходящий вуз. На эту тему Леночка размышляла недолго и решила поступать на филфак МГУ. Способности к филологии у нее были несомненные: половине класса она строчила сочинения, умело стилизуя язык под каждого ученика; на всех городских олимпиадах по русскому занимала первые места, была редактором школьной стенгазеты, писала стихи и рассказы о ВОВ, передовиках производства и школьных успехах. Одно ее стихотворение даже было опубликовано в местной заводской малотиражке, в рубрике «Новое поколение».

Мне бы лодку добыть
И уплыть
К берегам неизведанным,
Где на солнце сады цветут,
В облаках грибы растут,
А по воздуху плавают рыбы.
Мне бы лодку добыть
И уплыть
К берегам неизведанным,
Чтобы в небо упасть,
Среди звезд танцевать,
Светом лунным наполнить грудь
И найти свой путь…

Авторитетный критик Сыромятин после выхода этого стихотворения написал в своей критической заметке, что: «Пока есть такая молодежь, которая стремится к высокому по пути к коммунистическому будущему и использует поэтические аллегории и метафоры для отражения насущности реализации продовольственной программы в свете решений ХХVI съезда ЦК КПСС, значит, не все потеряно». В общем, Леночка была уверена, что в МГУ она поступит без проблем. Мама, несомненно, права, с дипломом университета найти в Москве свое счастье будет проще.

Но все вышло иначе…

Со своим счастьем Леночка Цыплакова познакомилась гораздо раньше, сразу после вступительных экзаменов на филфак МГУ. Она сидела на лавочке рядом с универом, рыдала и от злости кусала губы. В университет она не прошла, завалила письменный экзамен по литературе. По другим предметам тоже не особенно отличилась, но за трояк по любимому предмету было особенно обидно, до смерти обидно – это несправедливо, подло! Трояк жег щеки огнем, сверлил сердце дрелью, щипал глаза. Жить не хотелось, о возвращении домой не могло быть и речи. Мать попросту ее прибьет. По глазам поймет, что она не поступила, и прибьет. В другой вуз поступать – сил не осталось. Хотелось утопиться, всех убить и поджечь здание университета. От самоубийства Леночку удерживало только то обстоятельство, что в общаге на Шверника у нее лежал чемодан с кучей обновок, которые она приобрела в ЦУМе и ГУМе, израсходовав почти все деньги, скопленные матерью за всю ее жизнь. Жаль было умирать, не щегольнув хотя бы разок в этой роскоши!