Кокосовое молоко

— Бабушка Лука! — громко кричал один из них, едва начинавший говорить. — Бабушка Лука! Иди сюда: этот стыдник Дото там, с дядей Ленчо!

— Ты уже опять там? Ах, наглец, и внимания не обращает…

— Видите ли, сеньора, я вошел попросить у господина Лоренсо окурочек сигары.

— Ну нет, бездельники не должны курить.

— Я повинуюсь сеньоре, что бы она мне ни приказывала; потому что естественно, необходимо и неизбеж…

— Замолчи, дурак! Ты мне уже надоел. Если ты еще раз начнешь читать свои проповеди, я тебя выгоню на улицу.

IV

О, нет! Уж это нет! Уйти отсюда? Никогда!

Несмотря на враждебное отношение к нему ньи Лукас и алькальда, в этом доме у него была довольно счастливая пьяная жизнь.

С тех пор как он демократизировался, некоторые весьма щедрые завсегдатаи заведения решительно потребовали, чтобы именно Доктор подносил им выдолбленные тыквы с чичей. Чем это было вызвано: сочувствием к нему или тщеславием? Не все ли равно? Эти клиенты позволяли ему допивать остатки, а в минуты пьяного блаженства даже давали приличные чаевые.

Вскоре, вероятно, инстинкт самосохранения помог ему понять, что в этом заведении для выпрашивания нескольких глотков грамматика так же необходима, как и там, в винных погребках Акахутлы, где все прекрасно обходились без нее. Итак, он должен был искать другие пути.

В первый же раз, когда он заговорил о Кулянкуа, Сигуанабе и Кадехо, он понял, что его рассказ был действительно волнующим. Двадцатая книга произведения, рекомендованного Лонхино, никогда не приносила ему столько лакомых кусков.

— Да… я видел ее вот этими самыми глазами, — говорил Доктор одним памятным вечером.

Он сидел в заведении с несколькими индейцами, и они слушали его, глубоко взволнованные.

— Много раз, когда луна бывала уже на ущербе, выходила купаться Сигуанаба…

— Правда, Доктор?

— Правда, точно, как я вам рассказываю. Я видел ее однажды ночью, голую, она весело плескалась в пруду. Несколько раз она заливалась хохотом, так что я чувствовал, как у меня мурашки бегали по спине.

— А какая она, Доктор?

— Ну такая же, как и всякая женщина, только у нее волосы лучше. Вот такие, длинные-предлинные, и она ловит ими людей.

— Ох, и мне страшно, я тоже чувствую, как у меня мурашки бегают по спине. Дай-ка нам еще водочки. Нет, ты не уходи, Доктор; пусть нам подаст Лоренсо. Продолжай свою историю.

— Ну, как я вам уже говорил, Сигуанаба ловит людей своими волосами. Когда идет купаться, она берет с собой золотой кувшин, золотой гребень, золотую мочалку и золотое мыло.

— Пей, Доктор, твое здоровье.

— Пейте вы первый.

— Нет, ты должен выпить раньше.

— Ну, ваше здоровье.

— И твое. Чокнемся потом, чтобы не перебивать Доктора.

— Ну, как я вам говорил, волосы у Сигуанабы такие длинные, что доводят ей до пяток. После того как она намылит волосы, она окунает голову в воду и опутывает своими волосами христианина, который купается в пруду, так, как если бы она ловила рыбу сетью. А потом она тащит его в свою пещеру на дне. Чур-чур меня, завтра пятница.

— Почему ты сказал, что завтра пятница, Доктор?

— А разве ты не знаешь?

— Нет, ведь завтра понедельник.

— Не говори так. Чур-чур, завтра пятница. Так говорят, когда упоминают про ведьм, чтобы они, проклятые, не смогли заколдовать тех, кто о них говорит.

— Вот так штука! А ну, Ленчо, налей нам еще водочки, а Доктору поднеси той, из черного маиса, которую он так любит. А ты, Доктор, расскажи нам что-нибудь о Кадехо.

— Так ведь Кадехо тоже колдун.

— Чур! Завтра пятница.

— Тоже. Кадехо — черный пес, который выходит бродить по ночам, когда улицы становятся пустынными. Однажды я его видел…

— Ой!

— Да, я был с похмелья и искал, где мне поднесут глоточек, когда услышал неприятный шум. Повернул голову и вижу пса, который быстро бежит за мной. Когда он бежал, у него гремели кости, как у грешника в аду. Поэтому он и производил этот шум. Я посмотрел на него, и он остановился. Глаза у него были, как два угля. Я замахнулся на него. Тогда он зарычал и обдал меня своим дыханием. Уф! Это была вонь, как чистая сера.

— Что же ты сделал?

— Ну, я сейчас же произнес заклинание; язык у меня заплетался, но я сказал ему: завтра пятница. Не знаю, что тут случилось, но он исчез. А у меня все волосы на голове стояли дыбом.

— Завтра пятница, — повторяют слушатели.

И замолкают, задумавшись об этом человеке, который столько знает. Приятный и удивительный человек этот Доктор, в самом деле. Не чувствуешь, как проходит время, когда у него есть настроение рассказывать. Но это бывает так редко! Он теперь уже не болтает, как раньше. Тем не менее чича из поджаренного маиса иногда делает чудеса. Тогда нужно пользоваться случаем. Друзья уже знают это, и вот они ухаживают за ним и просят, чтобы он спел:

— Спой «хеу», Доктор.

— Ну же, Доктор, мы тебя просим.

— Сейчас, сейчас.

Он взбирается на скамейку и поет песенку о раках.