Коктейль «Две семерки»

Мы прикатили в Милан в два часа ночи. При полном отсутствии полиции или хоть какого-нибудь цивилизованного носителя информации еще минут сорок катались под мелким дождем по пустым и темным кольцевым бульварам от одной проститутки, торчавшей под фонарным столбом, к другой, чтобы узнать у них, как проехать по адресу, который продиктовал мне Ростропович. Проституток мы встретили штук шесть, при виде нашего «БМВ» они, конечно, делали стойку, выскакивали к нам из-под фонарных столбов и козырьков автобусных остановок и, профессионально оттопыривая попки, склонялись к окну машины. Но никто из этих синьорин не говорил ни по-английски, ни по-французски, ни даже, кажется, по-итальянски. «Румынки!» – заключил Стефанович, спросил у них интернациональное «Гранде Централе», и мы, больше ориентируясь по карте, чем по разноречивым указаниям проституток, покатили в направлении железнодорожного вокзала. Оказалось, что в три часа ночи и вокзал закрыт, перед его запертыми дверьми спали на асфальте какие-то европейские бомжи такой выразительной внешности, что обращаться к ним с вопросом было небезопасно. Стефанович затормозил у такси, спугнув двух педерастов, которые, похоже, уговаривали шофера разрешить им уединиться в салоне его машины. Глянув на адрес в моем блокноте, таксист сказал, что это будет стоить десять долларов, и Стефанович ответил ему «О’кеy, let’s go», знаками объяснив, что мы поедем за ним. В три тридцать мы нашли, наконец, резиденцию Ростроповича, а в три сорок пять таксист показал нам ближайший отель «Президент», где самый дешевый двухместный номер стоил двести сорок долларов. Но уже не было никаких сил искать что-то еще, до визита к маэстро оставалось ровно четыре часа, а до этого еще нужно было где-то купить цветы… В четыре ноль-ноль мы упали в койки, а в пять за окнами раздался вой полицейских сирен, и я, дитя Второй мировой войны, спросонок решил, что это воздушная тревога по случаю соседней войны в Югославии. Зачумленно вскочив с кровати, я подбежал к окну, ища в небе военные самолеты, но оказалось, что это доблестная итальянская полиция мчалась по миланским улицам, сообщая жителям, что вновь контролирует правопорядок в городе. В шесть загрохотал трамвай, в семь – будильник. За двести сорок долларов можно было найти ночлег и потише даже на территории Косово…

Отсутствие Галины Павловны было видно по всему – цветы в гостиной торчали в вазах почти без воды, на кухне в раковине стояла кастрюля с засохшей овсяной кашей, рядом с немытой посудой лежал клавир. И здесь же, надрываясь, свистел в свисток давным-давно закипевший чайник. Но Ростропович стоял в другом конце гостиничных апартаментов, у телефона, принимал поздравления со всех концов мира.

– Thank you very much, Your Honesty!.. Заходите, ребята, располагайтесь!.. I’ll see you soon, I’ll be there next month. Thank you again[2]. – Он положил трубку, но телефон тут же взорвался снова. – Ребята, – успел сказать он, – чай на кухне!.. Алло! Спасибо! С шести утра звонишь? Ну, что я могу поделать? Нет, Галя, все в порядке, тут пришел Тополь с приятелем… Понимаешь, я не могу выключить телефон, вчера российский консул сказал, что с утра будет звонить Ельцин, хочет сам поздравить… Да, сейчас будем завтракать, пока…

– Слава, мы привезли тебе привет с Родины – бутылку настоящей «Московской».

– Спасибо. Какая жалость, что вы не приехали вчера! А сейчас я не могу выпить – у меня репетиция… Алло! Bonjour, cimon ami! Comment allez-vous? Merci beaucoup! Mes amities a Cardinal!..[3] – Он положил трубку и повернулся ко мне: – Ты нашел чай? Тут есть какие-то печенья…

– Слава, у тебя найдется ваза для цветов? Я хочу тебя познакомить. Это кинорежиссер Александр Стефанович. Мы вместе учились во ВГИКе и не виделись двадцать лет. Сейчас мы заняты одним кинопроектом, едем в Ниццу на встречу с продюсером. Но специально сделали небольшой крюк, чтоб тебя поздравить.

– Спасибо. А как твой сын? Ты привез фотографии? Я в мае даю концерт в Чикаго, а ты сейчас где, в Нью-Йорке?

– В Майами.

– Жаль, а то бы показал мне жену и сына. Между прочим, писатель, я же был в Самаре, ставил там оперу и купил одну книгу – это нечто! Я с ней не расстаюсь, у меня даже закладки заложены…

Я ревниво насторожился. Пелевин? Сорокин?

– Смотри. – Он взял с подоконника какую-то книжку. – Читаю: «Мужчины высоко ценят высокоамплитудные движения женского таза, так называемые подмахивания. Они осуществляются… с резким торможением женского таза в верхней точке, благодаря чему происходит почти полный вылет полового члена из влагалища в высшей точке и затем при обратном движении его полное погружение на всю его величину, что дает особые фрикционные воздействия насыщенного характера…»

Я слушал, изумленно распахнув глаза. Великий Ростропович и…

– Кто это?

– Это претендент на кресло президента России!

– Кто?!