Коктейль Полторанина

Насколько это соответствует действительности и насколько названные лица были искренними, сказать трудно. Но можно отметить, что О. Д. Калугин покинул Лубянку в 1978 г., Г. Ф. Титов мог говорить лишь о 1972–1983 гг., Чебриков о 1967–1988 гг., В.И. Бакатин о периоде после 21 августа 1991 г. Между тем в воспоминаниях В.А. Крючкова речь шла об информации 1989–1990 гг. Поэтому в данном случае для прокуратуры решающее значение имели показания М.С. Горбачева, Ю.И. Дроздова, В.И. Новикова и Л. Шебаршина.

Запрошенный по этому поводу Генеральной прокуратурой М.С. Горбачев подтвердил, что «Крючков предъявил ему досье, в котором содержались первичные материалы о якобы существующей разветвленной антигосударственной сети». Причем «смысл этих бумаг сводился, по мнению Крючкова, к тому, что все нити этой организации тянутся к Яковлеву. В числе лиц организации числились представители интеллигенции городов Москвы и Ленинграда…О каких-либо конкретных планах, нацеленных на свержение, захват власти, в документах не говорилось». «В его высказываниях содержались намеки, что есть сигналы от определенного источника (самого важного), который свидетельствует о том, что не исключено сотрудничество Яковлева с американским центром разведки, однако каких-либо конкретных фамилий Крючков не называл». Вопреки фактам (см. далее) М.С. Горбачев заявил, что «впервые» эти сведения были доведены до него только «весной 1991 года» [220] Вряд ли подобная ложь была бы нужна, если обвинения В.А. Крючкова являлись совершенно безосновательными.

Л. Шебаршин заявил, что сведения о подозрительных контактах Яковлева в 1989–1991 гг. поступали, и получал он их от Ю.И. Дроздова и В. И. Новикова. Согласно показаниям Ю.И. Дроздова, в представляемых им донесениях фамилия А.Н. Яковлева фигурировала, но в каком контексте, он не помнит. По свидетельству В.И. Новикова, сведения, подтверждающих связь Яковлева с иностранными спецслужбами, ему неизвестны [221]. А оставшиеся не подтвержденными и нуждавшиеся в проверке?

Таким образом, А.Н. Яковлев исказил итоги расследования.

Но дело не только в этом.

Контакты А.Н. Яковлева с иностранными спецслужбами могли иметь место не только за границей, но и в СССР. Более того, как говорится в постановлении Генеральной прокуратуры, «со слов Крючкова, это досье поступило Чебрикову полтора-два года назад из Ленинградского УКГБ».

Из этого явствует, что Генеральная прокуратура была обязана прежде всего допросить работников Второго Главного управления КГБ СССР, занимавшегося контрразведкой, а не работников бывшего ПГУ. А поскольку это сделано не было, получается, что Генеральная прокуратура сознательно направила следствие по ложному пути. Это могло быть только в одном случае, если она получила указание не разобраться в деле, а оправдать А.Н. Яковлева.

К этому следует добавить, что она проигнорировала ГРУ и не допросила В.А. Крючкова, а также полностью обошла стороной те обвинения А.Н. Яковлева в связях с иностранными спецслужбами, которые появились еще во время его пребывания в Канаде [222].

Уже одного этого достаточно, чтобы понять, что Генеральная прокуратура не собиралась докапываться до истины.

И последнее:

«Генеральный прокурор Степанков, — заявил А.Н. Яковлев, — отвечая на мой вопрос, сказал, что теперь у меня есть все основания подать в суд. И добавил, что за клевету, согласно закону, Крючков получит от 3 до 5 лет. Нашел адвоката. Началась работа. Но потом мне расхотелось связываться этим мошенником» [223].

По другой версии, А.Н. Яковлев пожалел В.А. Крючкова. «Если же серьезно, то когда он меня обвинил, я потребовал расследования. Месяца через четыре мне представили бумагу, в которой доказывалось, что он примитивный лжец и я имею все права подать на него в суд. Но меня отговорил генеральный прокурор. Он мне сказал: «Александр Николаевич, имейте в виду, что в случае, если вы выиграете дело, он получит пять лет тюрьмы за клевету». И тогда я подумал: «Господи, неужели я скачусь до того, чтобы сажать людей?» И отошел от этого дела» [224].

Александр Николаевич был не колхозным бригадиром, а одним из руководителей государства. И обвинили его не в том, что он пропил мешок картошки, а в государственной измене. Поэтому его объяснения на этот счет должны были бы иметь более серьезный характер.

Однако все становится ясно, если учесть, что постановление Генеральной прокуратуры было принято 18 июня, а о своем нежелании подавать на В.А. Крючкова в суд, А.Н. Яковлев заявил корреспонденту «Московских новостей» не позднее 10 июля. Возьмите неделю для получения постановления прокуратуры и неделю для подготовки заявления Александра Николаевича к печати и окажется, что от идеи подавать в суд он отказался почти сразу же, как только Генеральная прокуратура вынесла свое решение.

На самом деле он не собирался обращаться в суд с самого начала, о чем заявил со страниц газеты «Вечерний клуб» еще 27 марта 1993 г., т. е. через полтора месяца после появления публикации В.А. Крючкова [225].