Коктейль Полторанина

— Вообще я рекомендовал ему совсем другого человека, я ему рекомендовал Чурилова. Из Ханты-Мансийска. Это был прекрасный человек. И он уже его стал называть, но здесь вот группа из ДемРоссии сказала: а он по некоторым вопросам голосует не так. А это умница, все прочее. И они предложили Хасбулатова. Ну, предложили, предложили. Мы в одной лодке, мы коллеги, мы работали, и видно было, что он очень работоспособный, умный человек Руслан Имранович. И даже потом у Ельцина была привычка еще, и в горкоме партии он переложил работу свою на второго секретаря Юрия Алексеевича Белякова, И здесь смотрю, он на Руслана Имрановича. А у Руслана Имрановича потом появилось в душе, во-первых, некоторое, ну, недовольство этим делом, а во-вторых, у него появилась мысль: а почему я должен ходить сзади на вторых ролях. Почему Ельцин ни черта не делает, я работаю и в таком состоянии живу. Мне так казалось. Почему? Потому что я смотрю, они стали, вот он говорит о заговорах, а я получаю информацию, что Верховный Совет взял под свою охрану Министерство финансов, т. е. есть министерство внутренних дел, а еще были структуры Верховного Совета России. Он забирает под свою охрану Министерство финансов, он забирает под свою охрану какие-то еще министерства, он забирает чуть ли не почту, телеграф, и потом дело дошло до Останкино. Останкино… вдруг мне сообщают из Останкино, что у нас меняется охрана. А о чем это говорит? Да о многом говорит, я захожу к Ельцину, говорю: Борис Николаевич, а что делается, почему это происходит? Он говорит: а я не знаю. Он вызывает Ерина, министра внутренних дел, звонит при мне ему, говорит: это так? Да. А что там особенного.

– Журналисты называли это впоследствии личной гвардией Хасбулатова.

— Да. А что это особенного. Он не понимал, что это особенного. А потом они разозлились на меня, когда был референдум. Вот это вот — да, да, нет, да. Это моя формула. И мы действительно раз шла борьба, кто кого, значит, мы должны были работать нормально, и мы работали так, что потом Хасбулатов, когда выиграли мы референдум, он заявил, что это не политика правительства, это не Ельцин выиграл, а это Полторанинско-Геббельсовская пропаганда. На что мне Ельцин говорил — подайте в суд на них. А я говорю: а зачем мне подавать, если это нормальная характеристика. Потому что Геббельс, каким бы он ни был противником и т. д., но он был профессионал. Тогда естественно пошел вопрос, и они вышли на Ельцина. Почему-то считая меня главным врагом Верховного Совета, хотя я к экономическим вопросам никакого отношении не имел, сказали, что вот ожидается съезд в декабре, и если ты Полторанина убираешь, мы правительство сохраняем.

– Гайдаровское.

— Гайдаровское, да. И Ельцин меня вызвал и говорит, что вот я такой ультиматум получил, тем более, я поговорил с Гайдаром, Гайдар просит это сделать, просит Вас подать в отставку. Я подал в отставку. Я говорю: с удовольствием. Потому что мы же договорились. Если есть необходимость, я ухожу в отставку.

– То есть вы вот как сегодня говорите, сегодня это восприняли, не было ни личной обиды, с поста вице-премьера. Не последнего человека, мягко говоря, в государстве.

— В том-то и дело, что когда я ему сказал единственное, что я не верю ребятам этим, они все равно правительство Гайдара отправят в отставку. А была обида, не было, потом, когда после этого вызвал Ельцин Бурбулиса и тоже ему сказал что-то, Бурбулис вышел темнее тучи. И Виктор Илюшин был такой первый помощник Бориса Николаевича. А он встретил меня, говорит: уважаю. Я говорю: за что? Он говорит: ну ты вышел, как нормальный человек, посмотрел бы, как вышел Гена оттуда.

– А у вас уже была договоренность с Ельциным, что он вернет. Ну, не министерство. Вы собирались же распускать министерство тогда. В виде вот этого федерального информационного центра, уже буквально через пару месяцев.