«Коламбия пикчерз» представляет

– Карту себе оставьте, – предложил батюшка. Мы еще раз поблагодарили его и вышли из церкви.

– Придется ночевать здесь. Думаю, проблем с гостиницей не возникнет.

– Евгения Петровна, а не ты ли говорила, что надо доверять своей интуиции и приглядываться к знакам судьбы? – ехидно спросила я.

– А что там с твоей интуицией? – насторожилась она.

– Интуиция мне подсказывает, что если наше паломничество обрастает такими трудностями, значит, нечего и соваться.

– Ты что, предлагаешь вернуться? После того, как мы восемьсот километров отмахали? И все без толку?

– Хорошо, пойдем искать гостиницу, – вздохнула я.

С гостиницей проблем не возникло. В ближайшей нас приняли с распростертыми объятиями, номер оказался вполне приличным, что примирило меня с действительностью. После ужина в ресторане жизнь и вовсе показалась прекрасной. Я намеревалась отдохнуть, но Женька потащила меня в город, часа за три мы обошли все церкви (здесь их было пять) и прогулялись по симпатичным улочкам с застройкой девятнадцатого века. Даже Евгения Петровна, несмотря на свой энтузиазм, еле волочила ноги. Узнав, где находится переправа, мы отправились спать. Я была уверена, что усну мгновенно, но не тут-то было. Женька сопела рядом, а я то к окну подходила и долго смотрела на спящий город, то принималась читать, то вновь пыталась уснуть, и так до самого рассвета. Разумеется, вскочив в шесть часов, Женька едва смогла меня растолкать. Сонная и злая, я переместилась в машину, поклявшись, что последний раз иду на поводу у подружки.

Переправа находилась километрах в десяти от города. Женька ворчала, что мы опоздали, и неслась как угорелая. Увидев указатель, мы свернули, и всю мою сонную одурь как рукой сняло. Перед нами открывалась картина необыкновенная. Ровная гладь озера, а на той стороне огромные сосны, насколько хватал глаз – сплошные леса. Воздух был чистый, и птичьи голоса звучали до того звонко, что перекрывали даже шум машин.

– Обалдеть, – сказала я.

– То-то, – усмехнулась Женька. – А ты ехать не хотела. Это тебе не наш парк «Дружба», это Русский Север. А дышится-то как! – открыв окно, с восторгом произнесла она. – Одним воздухом сыт будешь.

Перед паромом выстроилась вереница машин; было их не так много, но я все равно забеспокоилась:

– А мы все уместимся?

– Уместимся, паром большой.

Так-то оно так, но сооружение показалось мне довольно хлипким. Парень в красном комбинезоне командовал на въезде. На нашу машину посмотрел с интересом, должно быть, обратил внимание на номера другого региона и теперь гадал, откуда нас принесло. Когда последняя машина въехала на паром, его слегка тряхнуло, и мы начали отходить от берега. Парень обретался рядом. Женька открыла дверь и спросила:

– До Рождествена как проехать?

– На берегу развилка будет, езжайте прямо. А чего вам там понадобилось? – улыбнулся он.

– Мы журналисты.

– А-а… об оборотнях писать будете? – Он весело хихикнул.

– О каких оборотнях? – насторожилась Женька.

– Ну… чего у них там? Нечисть всякая.

– Серьезно? А мы и не слышали.

– Услышите, – пообещал парень, вновь хихикнув, однако на сей раз вышло это у него довольно зловеще.

– Мы, собственно, о восстановлении монастыря писать собирались.

– Монастырь? – Он головой покачал. – Монастырь – это хорошо. Привет там Ефросинье передавайте. Говорят, она в полнолуние бродит.

– Кто такая Ефросинья? Монахиня?

– Монахиня, монахиня, – развеселился парень.

– Послушайте, – решила вмешаться я. – Может, объясните, что вы имеете в виду?

– Да в этом Рождествене все как есть шизики. Чужаков, кстати, не любят, так что вы поаккуратней. Особенно с вопросами. В прошлом году один любитель туда отправился аномальную зону искать, до сих пор о нем ни слуха ни духа.

– Вы это серьезно? Про аномальную зону? – нахмурилась Женька.

– Конечно. О ней и в журнале писали. Часы там останавливаются и прочее… На ночь в Рождествене оставаться не советую. Последний паром в восемь вечера, так что не опаздывайте.

Он помахал нам рукой и пошел на корму. Женька в полном обалдении проводила его взглядом.

– Чего ты? – понизила я голос. – Парень дурака валяет.

– Анфиса, у него клыки. Вот те крест. Он когда ухмыльнулся…

– Так, начинается, – перебила я. – Выбрось эту глупость из головы. Не клыки, а резцы. Аномальная зона еще куда ни шло, но оборотни – это чушь. А с Ефросиньей разберемся. Ясно, что это какая-то местная достопримечательность.

– Ладно, – вздохнула Женька. – Если с Кошкиной ничего не выйдет, забацаю репортаж о российской глубинке, и аномальная зона весьма кстати, народ любит небылицы.

– Вот именно небылицы, – съязвила я.

Между тем паром уже причаливал к берегу. Машины одна за другой выезжали на асфальтовую дорогу, парень в красном комбинезоне с улыбкой кивнул нам и крикнул:

– В восемь.

В полукилометре от пристани была развилка, впереди указатель: «Рождественский монастырь». Мы углубились в лес, очень скоро асфальт кончился, но проселочная дорога, вопреки словам батюшки, была вполне сносной, вдоль нее тянулись столбы с электропроводами.

– Давай остановимся, – предложила я. – Посмотри, какая красота вокруг.