Колдотворец не переживёт! (СИ)

— Не очень лестно, это ещё мягко сказано, — раздался вновь комментарий от окна.

— Да уж, — вздохнул кто-то из зевак, а Глеб тем временем развеял своего ужастика.

— Значит так, — взял слова директор. — Романов, на ближайшую неделю ты помогаешь на кухне, а ты, Сидоров, в бестиарие. И не обсуждается. А устроите ещё раз что-то подобное и я заставлю вас месяц в пятой теплице работать. Все свободны.

— А Грэмзе кто-нибудь в чувства приводить будет? — поинтересовалась Сэйра.

— Ядвига, у тебя есть с собой нашатырь? — поинтересовался Котофей Буянович.

— Сейчас организуем, — ответила Яга и обвила учеников цепким взглядом. — О, Малфой! — парень совсем не вовремя показался в конце коридора. — Живо в мой кабинет. Там в третьем шкафу коричневая бутылочка с надписью «Нашатырь». Бегом, марш!

Парню ничего не оставалось, кроме как рвануть за указанной склянкой.

***

— В общем Норберт отправился в Румынию с Чарли, — завершил свой рассказ Гарри. За те три часа, что они шли, парень успел рассказать много чего и о Хогвартсе, и о его обитателях, и о своих приключениях.

— Весело у вас там, — улыбнулась Алина. — А у нас тут обычно Романовы развлекаются. Народ уже тотализатор устраивает, когда директор в очередной раз зовёт их в свой кабинет.

— Да уж, — согласился парень и вдруг резко остановился. — Алина, а что это там впереди?

— Там? — девушка тоже посмотрела вперёд. — Так это же лагерь! Пошли скорее.

И они оба, несмотря на гудящие от долгой ходьбы ноги, рванули к видневшимся впереди домам.

***

Пока боевики развлекались на практике, Романовы никого не трогали — Руслан заседал в библиотеке, Глеб работал на благо родной школы, Лена и Марья тоже занимались своими делами, у Софьи тоже забот хватало, а у Акулина с Беляной летел какой-то там план по захвату мира, от чего они круглосуточно были чем-то заняты — активизировались Садко — фамилия у них такая. Эти брат и сестра, извечные студенты, никто уже даже и не помнил, который год они топчан на шестом курсе, а выгнать жалко — хорошо поют, стервицы. Сами по себе Садко были безобиднейшими учениками и прилежно учились в меру своих возможностей, но вот когда они начинали петь, то просто пройти мимо не мог никто. Даже самые незамысловатые слова брали за душу и заставляли задуматься.

Внешность у обоих была тоже примечательная: красно-рыжие волосы от отца-мага и белесо-голубые глаза от матери-берегини. Кроме этого у них в наличии были милые улыбочки, состоящие из мелких острых зубов, и чуткий слух, которому позавидовали бы и оборотни. Звали этих менестрелей местного разлива Костеникой и Константинов, или же Ника и Костик для большинства учеников.

В этот раз Костеника облюбовала тот самый подоконник, где обычно читала Саша, и ловко перебирала струны на гитаре, стреляя глазами по сторонам на собирающуюся публику. Когда народу по её мнению собралось достаточно, она улыбнулась и начала наигрывать мелодию очередной песни.

— С деревьев листья облетают — прямо в Сену, и в Луару и в Гаронну,

и везде, куда хотите. Пришла осенняя пора. Патер ностер! — начала она весело, следя за публикой. — В поход крестовый все поперлись —

Фон-бароны, голодранцы,

без штанов, зато в кольчугах! И понавешали крестов. И на спины, и на плечи, и на жопы, и везде, куда попало.

Народ уже начал показываться со смеху, представляя себе эту картину, чем привлёк проходившую мимо Гермиону.

— За мною мой сеньор приходит. Абсолютно совершенный

альбигоид, сталбыть, драться не умеет, и не может, и не хочет. Сказал, мол с ними ты пойдешь. Прямо завтра, на рассвете, ровно в полдень, как проснешься, — продолжала Ника, гримасничая и изменяя голос. — Маманя в обморок упала, прям с балкона, вниз башкою, на кобылу — та взбесилась… Сестра винище пролила. Слуге на морду — тот доволен!

У Гермионы перед глазами тоже начали сами собой возникать описываемые картины. И они действительно казались очень смешными.

— Друзья, маманю подсадите, на балкончик, как и было, низ башкою, без кобылы! Друзья, слугу положьте в погреб спать. Пусть проспится, алкоголик, — Садко уже вошла в рад, и с каждым аккордом песня звучала всё задорние. — А я, молоденький парнишка — лет семнадцать, двадцать, тридцать… В Святую землю подался. Прямо с места, с сеновала, без штанов, зато — с крестами. За мною вслед бежит невеста — рожа кисла, словно тесто. А вслед за нею — тесть и теща. Рожа — злее, жопа — толще.

К всеобщему сборище присоединилась и Сэйра Шандоровна, покуривая в сторонке свою трубку и усмехаясь на особо животрепещущих репликах.

— И вот к чему это привело: сижу я в крепости высокой. Метров восемь, может, больше, я не мерил — стрелы свищут! И к нам является магистр. Морда ломом, звать Гийомом, — известила слушателей Ника. — «Здорово, братцы-крестоносцы!» Аве матер, патер ностер, вашу также, всем спасибо! «Сейчас в атаку побегим». Левым флангом, правым флангом, в общем, кучей — «Хрен тебе, беги один!»

Все слушатели представили себе бегущие кучей консервные банки размером с человека и с крестами на всём, куда их только можно прицепить.