Читаем Колдовская любовь полностью

— Долго ты еще собираешься здесь сидеть? Не лето, уже. Вставай! — Он сильно потянул меня за руку, но вдруг заговорила Федосья, невесть откуда здесь взявшаяся:

— Осторожнее, Тим! Что ты как медведь? — Она нагнулась надо мной. — Вставай, Тонечка, вставай, обопрись на меня и вставай, вот так, вот так. Ничего, Бог милостив, авось обойдется. А дома я травку тебе заварю, у меня как раз есть подходящая, — уговаривала она, видимо, не только меня, но и себя, потому что голос у нее дрожал.

Поднявшись с ее помощью, я вновь прислушалась к себе, вроде бы ничего, ноги только дрожат противно, но это от испуга, это ничего. Но тут новая, еще более сильная волна боли накатила на меня.

— Господи! Как же моя девочка?

— Чего ты ревешь, дура? — ухмыльнулась Наташка, уже давно поднявшаяся с земли, и полезла обниматься к Тимофею, но он оттолкнул ее, и она вновь свалилась кулем.

Я почувствовала, что плотные мои колготки становятся мокрыми, и ухватилась покрепче за Федосью. Глядя на Тима, я прошипела:

— Если я потеряю ребенка, нашего ребенка, если девочка умрет, то тебе тоже не жить. Все случилось из-за тебя.

Я все-таки отключилась. Временами сознавала, что еду в какой-то машине и меня немилосердно трясет, при каждой встряске я издавала стон. Помню ласковый голос Федосьи, уговаривающей еще немного потерпеть, и тревожный голос Тимофея, все время задававшего тетке какие-то вопросы. И помню боль, жуткую, нестерпимую боль, которая раздирала мне все внутренности.

В больнице я снова очнулась, причем на руках у Тимофея, видимо, каталки не было, или он не стал ждать, пока ее найдут, и понес меня на руках. Рядом с высоким Тимом катилась маленькая женская фигура в белом халате и отрывисто ругалась на него, словно тявкала:

— Ты куда полетел, мужчина? Куда? Ведь нельзя же, говорю тебе русским языком, что нельзя, а ты прешься! Да еще одетый!

Слон и Моська, подумала я.


Девочка родилась живой и даже запищала, но так слабенько, словно это был мышонок. Я задрожала вся с ног до головы от ее голоска и протянула нетерпеливо руки, но мне ее не дали и даже не показали, а торопливо понесли куда-то. Увидев, что уносят моего ребенка, единственную родную мне душу на этой земле, я стала кричать и биться в руках удерживающих меня врачей. Вмешалась старая акушерка и усмирила меня без всякого укола.

— Ничего плохого ребенку твоему не сделают, — сказала она. — Наоборот, ей помогут, девочка родилась слабенькая, недоношенная, ее положат в такой специальный боксик, она там полежит, окрепнет, а потом тебе ее принесут.

— Хочу ее видеть, — только и смогла пролепетать я.

— Увидишь, завтра увидишь.


Было душно, влажно и все время что-то звенело в воздухе вокруг меня. Женщины в палате еще спали, значит, раннее утро. Голова у меня кружилась, и я ощущала сильную слабость. Вот какие-то звуки стали доноситься из коридора, наверное, уже скоро мне принесут мою девочку. Вдруг дверь бесшумно открылась, и вошел Тим в белом, застиранном халате, который был ему мал, оттого сидел на нем вкривь и вкось. Я не очень удивилась, словно ждала его прихода. Тим встревоженно огляделся по сторонам, убедился, что все, кроме меня, спят, и подошел к моей кровати. Неловко опустился перед ней на колени, коснулся губами моей руки, лежащей поверх одеяла.

— Прости ты меня, дурака проклятого, прости. Я не думал, что так все ужасно получится, прости меня.

— Ничего, все хорошо. — И я попробовала улыбнуться ему непослушными губами. — Самое главное, что девочка наша жива. Ты знаешь, я хочу ее Катей назвать, правда, хорошее имя? Так бабушку звали.

Он кивал в ответ на мои слова и все время тревожно вглядывался в меня, словно что-то его во мне не устраивало, может быть, я слишком бледная? Я хотела повернуться на бок, но у меня не получилось, звон вокруг меня все нарастал, стал таким громким, что уши закладывало.

— Что это так громко звенит все время? — спросила я уже не шепотом, а в голос, потому что надо было перекрикивать шум.

Лицо Тима исказилось, и он торопливо спросил:

— Тебе плохо, позвать врача?

Я удивилась:

— Да нет же, говорю тебе, мне хорошо, так легко, прямо летаю, вот только шум мешает.

— Ну ладно. Ты поправляйся скорее, а я пойду, еще застукают меня здесь. — Он опять поцеловал мою руку — и стал подниматься с колен — и вдруг застыл, глядя куда-то под кровать.

Дверь палаты приоткрылась, неспешно вплыла медсестра с градусниками, увидела Тима, который застыл столбом, и чуть градусники не выронила.

— Совсем эти папашки ополоумели! — закричала она, оправившись от неожиданности, и перебудила своим криком всю палату. — Вон отсюда, сейчас охрану позову! Вы меня слышите или нет? Вы же инфекцию нам занесете!

Тим вскочил на ноги, как-то хищно осклабился, схватил медсестру под локоть и, невзирая на ее сопротивление, подтащил поближе к моей постели.

— Гляньте! Это что такое? Вы куда смотрели, медики, мать вашу! Дрыхли небось всю ночь! — заорал Тимофей во всю мощь своих легких, подтаскивая медсестру все ближе, словно нашкодившего котенка, и тыча в мою сторону свободной рукой.

Перейти на страницу:

Все книги серии Женские истории. Елена Ярилина

Похожие книги