Колдовская магия

Сражение шло то так, то эдак, то один начинал побеждать, то другой, пока наконец морозному гиганту не удалось схватить бога за летящие волосы и силой погрузить его лицом в воду в попытке утопить в прибое. И как раз когда чудовищу казалось, что все закончится в его пользу, бог решил призвать силы, которые до поры до времени держал в резерве. Он мог вызвать бурю и сломить гиганта. Мог пригнать волну, которая бы унесла чудище на другой край мира. Или притянуть молнии, чтобы забили его до смерти. Мог приказать морю подняться и поглотить гиганта целиком, как кит-убийца проглатывает детеныша тюленя. Но больше всего его наполняла силой связь с костьми мира, с камнями и металлами, так плотно окутавшими сердце Эльды, с земной магией; именно поэтому молящиеся ему северяне кладут умерших на земле в пещерах, чтобы отправить ближе к богу их души, а утопших оставляют на дне океана. Итак, когда он почувствовал, как последняя частица воздуха покидает легкие, тотчас посовещался с костьми Эльды и дал им знать свою волю. Энергия, протекавшая сквозь каждый камешек, каждую скалу и каждый кусочек металла, излилась на морозного гиганта, превращая его плоть в смесь песка, кристаллов, слюды и шпата. Силы одолели чудовище, наполнили его тело такой агонией, что он выпрямился во весь рост и заревел от боли (и его открытая пасть превратилась в пещеру рядом с вершиной, куда Катла жаждала залезть с того момента, как разведала о ней в первую свою рыболовную экспедицию). Так появился Высокий Муж, башенный гигант из камня. А Сур спокойно поплыл дальше, продолжил свое путешествие на север.

Когда миновали канал между Высоким Мужем и Камнепадом, Катла разглядела дым, поднимающийся от селений вокруг Великого Зала, еще за пять миль оттуда: корабль спокойно покачивался на волнах, влекомый благоприятным ветром, и острый приступ тоски по дому внезапно захватил девушку.

Минутой позже Аран уже шагал по палубе, отдавая приказы чистым, глубоким голосом, присущим человеку счастливому и уверенному в себе, потому что лучше всего Аран разбирался в кораблевождении — плавание по океану с попутным ветром, определение погоды и течений в море, аккуратное маневрирование при входе в порт.

Большой квадратный парус спустили, сняли с мачты и сложили на палубе. Шестеро матросов управлялись с огромной, толстой мачтой — мудреная задача даже для опытной команды, — укладывая ее на палубу с едва слышным стуком. Катла внимательно за ними следила.

«Однажды, — думала она, — однажды у меня будет собственный корабль, и я поплыву, куда сама захочу».

Мысль пришла из ниоткуда и казалась почти чужой и совершенно невероятной, но где-то в глубине души прочно пустила корни.

Вскоре матросы сели на весла, и через несколько минут корабль — высокий и легкий, свободный от тяжести груза — вошел в спокойный залив Грома Камнепада. Смутная масса серого и зеленого начала раскрываться мириадами деталей островов, которые Катла называла своим домом. К западу, голый на фоне бледно-голубого неба, возвышался утес, который назывался Игла Сура (хотя некоторые говорили, что на самом деле его первоначальное название Член Сура, однако прапраматери решили переименовать его в более приличную Иглу), словно белая башня, увенчанная кружащими чайками и альбатросами.

Внизу, под Иглой, небольшие бухты южного побережья разрезали береговую линию, перед некоторыми виднелись покрытые пеной рифы, другие открывались ветрам и приливам: их бледный песок сверкал, как золотые россыпи, а дальше шли ленты утесника и ежевики. Отсюда утесы круто поднимались к устрашающе нависающим выступам дальнего восточного побережья, к еле видному Зубу Пса.

Там поставили дозорного, подумала Катла. Он потратил добрый час, чтобы забраться на утес и наблюдать за подходящими кораблями. Ладони девушки принялись гореть и зудеть, будто она уже прикоснулась к грубому граниту, а его острые камешки больно впились в кожу… В клане Камнепада всегда держали дозорного. Аран настоял на этом после возвращения с войны.

Часто Катла вызывалась исполнить обязанности дозорного, потому что радовалась любой возможности залезть на гору: это было не особо трудно, если выбрать южный коридор — там две колонны скал врезались друг в друга, образуя широкий угол, где очень удобно сохранять равновесие. И еще Катла предпочитала этот путь из-за лишней порции возбуждения от открытого моря за спиной и замечательной трехфутовой, залитой солнцем гранитной плиты. Она сидела там летом, болтая ногами над пропастью, завороженная головокружительным спуском, глядя на спины темнокрылых чаек, пролетающих под ней, и на ярко-оранжевые пятна лишайника, цветущего на выступах.

По мере того как корабль продвигался к берегу, Катла все более отчетливо различала крошечную фигурку на Зубе — одного из парней, которого не взяли на Большую Ярмарку. Вигли скорее всего или его кузен — Йарн. Оба ловкие скалолазы.

Сердце девушки учащенно забилось.