Колдовские чары

— Говори, подсказывал ли тебе дьявол предсказания?

— Нет, сам Спаситель наш!

— Так, Хосе, переходи к сапогам.

Палач быстро свинтил с пальцев Кости колодочки и придвинул к его ногам тяжелые колодки для ног с большими винтами, говоря при этом:

— Так, сапожки… Снимите один свой башмачок, ножку сюда вот суйте. Вот-вот, хорошо. А вторую — во второй башмачок…

— Хосе! — громко сказал судья. — Знаешь, еще один твой «башмачок» — и ты будешь уволен с должности! Снова будешь рыбой торговать. Будь строже, сколько раз тебе повторять!

— Я — строг и страшен, — сказал Хосе, начиная затягивать винты. — Строг и страшен!

Костя, которым совсем уже овладел его личный приказ не воспринимать боль, слыша скрип стягивающих ноги колодок все же нашел нужным заорать. Судья тут же сказал:

— Хватит, Хосе! Обвиняемый, если ты будешь говорить неправду и запираться, то палач переломает кости твоих ног. Говори, по наущению ли дьявола ты занимался своими пророчествами?

— Нет, ваша честь, Бог мне их внушал!

— Хосе, а ну-ка, надави еще.

И колодки снова заскрипели под воздействием винтов, и Костя снова нашел нужным заорать.

— Говори — дьявол подсказывал тебе твои пророчества?!

— Нет — Всевышний! Спаситель наш!

— Хосе! Снимай башмаки! На дыбу его! Да гирю к ногам подвесь, не забудь!

— Слушаюсь! — поспешил ответить Хосе, и колодки с ног Кости были сняты. Боли он не чувствовал, хотя, попытавшись встать на ноги, понял, что кости ему все-таки повредили, и идти он самостоятельно не сможет.

— А вы обопритесь, обопритесь о плечо мое, — предложил милосердный и добродушный палач. — Так до дыбы-то вместе и дойдем. А теперь вам здесь совсем догола раздеться надо будет. Когда я вас на дыбу-то подниму, господин судья все ваше тело осмотрит. Если найдет родинку или бородавочку какую, чик — и иголочку туда воткнет. Кровь польется — для вас хорошо. А не польется, значит, дьявол — ваш приятель, — Хосе, помогая Косте раздеваться, захихикал.

Голого, с веревкой, обмотавшей запястья, Костю подняли на блоки под потолок. К его ногам была привязана гиря. Когда он уже висел, и все тело его было вытянуто и стало на треть длиннее, подошел судья. Тщательно, сантиметр за сантиметром стал он осматривать тело пленника.

Костя знал, что под левой мышкой у него есть родимое пятно величиной с маленькую монетку. Именно оно не ускользнуло от зоркого глаза судьи. Большая сапожная игла появилась в его руке, тотчас она была вогнана в родинку, Костя, давно уже подчиненный своему приказу не воспринимать боль, все же снова закричал, изображая пораженного страданием человека.

— Очень хорошо. Кровь выступила, — деловито сказал судья с видом хирурга, пестующего больного человека и желающего ему одного лишь блага и выздоровления. — Так вы до сих пор отказываетесь от своих сношений с дьяволом, даже если они происходили по вашему недомыслию?

— Отказываюсь! Дьявол — это ложь земли, а я служил только правде, только Богу и людям!

— Вы верный христианин. Хосе, спусти его вниз и пусть одевается. Испытание он прошел.

Когда Костя вновь был введен в зал суда, там по-прежнему сидели все те три инквизитора. Теперь они смотрели на обвиняемого более благосклонно.

— Ну, сударь, испытание пыткой вы выдержали, — сказал председатель. — Хотя я в глубине души считаю, что в этом вам помог дьявол. Но вас выпустят на свободу, хотя и не сразу. День-два вы побудете у нас, правда, не в застенке для заключенных. У нас есть приличные комнаты. Вам предоставят и еду. Побудете у нас потому, что вами… Вами заинтересовалась одна очень, очень высокопоставленная особа, которая готова будет вас принять через два дня. Сейчас вас отведут…

— Мои травы и мою саблю мне можно забрать?

— Заберете, когда будете покидать здание Святой инквизиции. И запомните, Святая инквизиция всегда права. Идите!

Глава четвертая,

из коей становится ясно, что можно быть одновременно и королем, и тюремщиком, а профессиональные тюремщики бывают весьма падки до денег

Что за «очень важная персона» хочет видеть предсказателя, Константин уже догадывался. Пожалуй, личность эта не менее достойная, нежели царь Иван Грозный. А по некоторым деяниям король испанский Филипп Второй превзошел своего московитского коллегу.

Порой создается впечатление, что оба коронованных ублюдка и садиста воспитывались вместе. По крайней мере, в детстве их одолевала одна страсть: оба обожали мучить животных. Однако московитский царь впоследствии переключился на людей, а зверей использовал иногда разве что для расправы («обшивая медведно», то есть запихивая человека в медвежью шкуру, а потом спуская на «Топтыгина» собак). Зато испанский садист находил утешение не только в постоянном сожжении еретиков и затоплении кровью своих колоний в Европе (да-да, кроме Америки и Филиппин, до сих пор носящих имя коронованного психа, принадлежали ему Фландрия и даже Португалия). Но Филипп не только людей, но и братьев меньших не оставлял в покое, уже повзрослев.