Колдовские чары

Закрыв за собой дверь холостяцких покоев, она наконец по дороге к большому дому подумала о Джеффри. Мелодия вспомнила, что сегодня она должна была сказать ему о своем согласии выйти за него замуж, и ее вновь обретенное счастье сразу же испарилось…

"Джеффри, Джеффри, дорогой, что же я наделала?" Ей казалось, что тело ее разрывается на две части. "Теперь я никогда не буду снова счастливой", — подумала она, и эта мысль угнетала ее. Как она может быть счастливой без Джеффри? Но как она представляет себе счастье с Джеффри, если ее чувства настолько раздвоены. Все сделано и ничего нельзя изменить?

На дороге вдоль ручья послышался скрип колес. Как только Мелодия подошла к дому, в конце дорожки появился экипаж кузины Анжелы.

Она торопливо проскользнула к себе в комнату.

Анжела устала от поездки в город по такой жаре. Немного поспав, а потом приняв холодную ванну, она почувствовала себя лучше, но на душе было неспокойно. Зачем Мими ей все рассказала? Лучше бы ей не знать, что Филипп занимался любовью с Клотильдой до того, как переметнулся к ней. Ей было не по себе от мысли, что и она принимала участие в том, что, вероятно, стало такой трагедией для Клотильды. Если бы она только знала, что между ними существовала любовная связь, а не просто влечение друг к другу… Но могло ли это предотвратить то, что произошло? Отказалась бы она от любви к Филиппу даже в таком случае? "Скорее всего, нет", — в отчаянии подумала она.

Анжела отправилась к Оюме, чтобы разузнать, как он себя чувствует. Сидя на своем тюфяке, он пытался убедить Мими, что уже может заняться своими расчетными книгами в ее конторе. Анжела, запретив ему это делать, отправилась к себе в кабинет, но никак не могла собраться с мыслями. Она постоянно думала о Филиппе, который предал Клотильду, а потом и ее: Какая ирония судьбы! Это сделал человек, который любил женщин, постоянно повторяя, что выше его сил видеть, как они несчастны! Филипп ворвался в их жизнь как ветер, принявшийся раскачивать их, словно белье на веревке.

Он уже шестнадцать лет лежал в могиле, но до сих пор причинял ей боль.

В дверь кто-то резко постучал, — открыв ее, Жан-Филипп подошел к Анжеле. У нее глаза полезли на лоб. Из-за его поразительной схожести с отцом ей показалось, что перед ней стоит воскресший Филипп. Жан-Филипп по ее глазам догадался, о чем она думает в эту минуту, и сардонически ухмыльнулся.

— Что случилось, Жан-Филипп?

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне всю правду. — Он сразу заметил, как она побледнела, и это лишь подтвердило его подозрения о том, что он был не ее ребенком. Душа его ликовала — ему хотелось закричать: "Мелодия!", но он жестко произнес: — Я знаю, что я незаконнорожденный.

— Значит, Мими все же тебе рассказала? — Ее охватила паника. "Кому же она еще рассказала? Жану-Батисту? Боже мой! Разве она не знает, как быстро распространяются сплетни от одной плантации к другой. Может, это была с ее стороны месть за избиение Оюмы?"

Жан-Филипп понимал, что Мими скорее всего известны подробности его усыновления, но он пропустил мимо ушей слова Анжелы.

— Так как я намерен в скором времени жениться, мне хотелось бы знать, какие у меня перспективы на будущее, — официальным тоном заявил он. — Итак, наследую ли я "Колдовство" или нет?

"Значит, вот чего хотят Мими с Оюмой? "Колдовство!"

— Нет! — закричала она в гневе.

Тут же она напомнила себе, что имение принадлежало бы Жану-Филиппу, если бы Мими держала язык за зубами.

Она поняла, что сейчас все изменилось в худшую сторону. Она потеряла самообладание.

Поспешность, с которой был сделан этот резкий отказ, поразила Жана-Филиппа. Его воспитывали как сына знатной дамы-креолки, и он не испытывал нужды, а иногда даже чувствовал, что его глубоко любят. Жан-Филипп считал, что, несмотря на то, что он знает правду, она скажет, что он является наследником "Колдовства", хотя он и не ее родной сын. Со свойственной ему наивностью, он все еще убеждал себя в том, что она его любит и "Колдовство" перейдет к Мелодии.

Он сразу повеселел.

— Тогда все в порядке, маман, — сказал он со свойственной ему самоуверенностью, — так как я собираюсь жениться на Мелодии.

Анжела побледнела, как полотно. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Встревоженный Жан-Филипп подошел к ней поближе, чтобы она не упала со стула. Но она, собрав всю силу воли, выпрямилась и нарочито, с вызовом, сказала:

— Так ты хотел узнать правду, Жан-Филипп? Хорошо, я все тебе расскажу. Вчера ты отхлестал кнутом человека, от которого ты мог ожидать только добра. Ты его искалечил, и шрамы останутся у него на всю жизнь. Так вот, этот человек является братом твоей матери.

Он так растерялся, что Анжела засомневалась в том, что Жан-Филипп знал все до конца, но теперь ее понесло:

— Разве твоя бабушка ничего об этом не сказала?

— Моя… бабушка?..

— Разве она не сказал тебе, что Минетт не была твоей кормилицей, она — твоя мать.

У Жана-Филиппа отвисла челюсть, и он явно был в шоке.