Колдовские стёкла. Дочь Чёрного короля

Надейка пригнулась, чтобы её не было видно за спинами сидящих впереди ведьм, и принялась копаться в красном замшевом рюкзачке. Через полминуты она вытащила оттуда деревянную коробку, щедро украшенную росписью и бисером. Коробка была довольно объёмной, величиной с нехилый том энциклопедии — и как Надея умудрилась запихнуть её в рюкзак? Хотя о чём я говорю… Какое-нибудь пятое измерение или сплющивание пространства…

В коробке оказалась косметика. Самая обыкновенная косметика, какой пользовались моя мама, бабушка и даже некоторые девчонки из прежней школы: пудра, румяна, палетки теней, карандаши, тональный крем… Был даже светло-зелёный флакончик туалетной воды. Правда, уж очень всё было яркое. Цветное. Слишком цветное, скорее напоминавшее клоунский грим.

— Это для чего? — изумлённо поинтересовалась я.

— Для пикника, — сообщила Надея, щёлкая потайным замочком и откидывая маленькое круглое зеркальце в крышке коробки. — Мы собираемся заказать вот эти румяна, блеск для губ и ещё обязательно основу под лак. Кое-кто из старших тоже скидывается.

— И где же вы будете это покупать?

— Через Хаусиху, конечно. Кодабра таких вещей не одобряет…

— А почему всё такое пёстрое? — спросила я, помимо воли перебирая тюбики и флаконы. Я не особая любительница косметики, но от этих разноцветных сокровищ было не отвести глаз — они светились, как горстка драгоценных камушков, и так и манили рассмотреть, потрогать и попробовать…

— Это побочный эффект, — объяснила Надея. — На косметику накладывают чары, которые позволяют хранить её куда дольше обыкновенной. Но в результате она выглядит… ну да, немного ярко. Но это только в упаковке. Ты попробуй!

Она протянула мне небольшой бежевый карандаш с мятным колпачком.

— Что это?

— Пробуй!

— Так я даже не знаю, что с ним делать…

И всё-таки я открутила колпачок и провела широким ворсистым грифелем по запястью. Ощущение было — волшебное: будто самым мягким пёрышком по коже…

— Ну?..

— Баранки гну! Сама гляди!

Я внимательней вгляделась в след от карандаша. Там, где её коснулся грифель, кожа мягко сияла и чуточку золотилась — но в меру, без всякого перебора. И — ого! Этот карандаш даже закрасил родинку!

— Это какой-то магический корректор?

— Вроде того, — возбуждённо прошептала Надея. — А вон, смотри, бальзам с лёгким приворотом…

Я не выдержала и прыснула в кулак. Валерьянка посмотрела на меня укоризненно, но ничего не сказала. Пока я, красная и устыжённая, сдавленно извинялась, неугомонная соседка уже пихала мне в руки что-то другое — длинное, гладкое, прохладное…

— Моя любимая цитрусовая палетка! Смотри — грейпфрутовые тени, лимонные, мандариновые, лайм… Все оттенки цитрусов!

На что ей такие кричащие тени, я так и не поняла: в одно ухо мне влетал шёпот Надеи, в другое — лекция Валерьянки, и в итоге слова об обведении и отведении глаз слились в одно. Скорей бы кончился урок. Как же спать хочется…

Несмотря на все попытки Надеи меня растормошить, я всё-таки неодолимо проваливалась в блаженное забытьё. Напоследок отчего-то вспомнила костёр мастера Клёёна и естественный плотный круг, который образовывали кусты по краям поляны. Старшие, кажется, в своё время собирали ягоды на той же поляне… А вдруг это не случайно, и это тоже защитный круг? Что ж, может быть, Валерьянка болтает не такую уж ерунду…

На этом я окончательно уснула. А когда очнулась — в классе было темно и пусто. Догорал толстый широкий огонёк на учительском столе, по картинам с изображениями серебряных волков и старых за́мков прыгали причудливые тени, а в окна глядел самый чёрный ночной час.

Низко скрипнула дверь. Мгновенно припомнились серые тени в лесу, вчерашний силуэт в зеркале… Запоздалый страх, о котором я позабыла за удивлением и стремительностью событий, поджидал меня, как добрый друг — стоило скрипнуть дверным петлям, как воображение разыгралось вовсю, под каждой партой мне мерещился ужас… Не помня себя, я вскочила и ринулась к учительскому столу, над котором теплился огонь. Срывающимся голосом крикнула:

— Кто там? Выходи! Ну!

— Это я! — прошептала Надея, протискиваясь в класс. — Так и знала, что ты здесь застряла… Давай скорее, пропустишь всё самое вкусное на полуночнике!

Плохо соображая со сна, увлекаемая верной Надеей, я помчалась вслед за ней через зверинец, мастерскую, длинную кладовую и холл обратно к жилым комнатам, рядом с которыми находилась столовая. Но сумасшедший бег, её приглушённый хохот, а главное, запахи какао, кофе, сахарной пудры и печёных яблок, нёсшиеся из столовой, разбудили меня окончательно. Чернота осталась позади; страх притупился.

— Я заняла место вон там, с краю, давай, давай, шевели батонами, — протискиваясь между жующих и болтающих учениц и таща меня за собой, подгоняла она. — Вот оставь тебя, так голодной соней и будешь…

Я даже не обиделась на соню — так хотелось есть. Только мимоходом подумала — а не вырубилась бы на моём месте сама Надейка? Она-то наверняка днём сладко спала, а не тряслась, как я, в междугороднем автобусе!