Колдовской апрель

— Нет!

— Молодая, красивая вдова! Наверняка вокруг вилось полно мужчин, которые были бы не прочь…

— Все эти годы я носила обручальное кольцо. Кроме Джона никто и не знал, что я вдова.

Рикардо вновь цинично усмехнулся. Джина тихо добавила:

— До встречи с тобой, я имею в виду… До проклятой встречи с тобой… Ты не понимаешь! Я ушла с головой в работу, я не хотела думать ни о чем, я свела все свои контакты вне работы к нулю… ну, почти к нулю. У меня была Джолли, потом у меня появился Джон. Мои два друга. Это все. Я была разбита на мелкие кусочки.

— Ты опять пытаешься убедить меня в невозможном. Что молодая, красивая женщина, здоровая и потому несомненно обуреваемая вполне естественными желаниями добровольно отказалась от всех контактов…

— Рикардо, ты все время сводишь все к сексу, но ведь я потеряла не только секс. Между прочим, не так уж он мне… Короче, это я могла пережить, обойтись без этого. Пойми! Я любила Стивена почти всю свою жизнь. Наверное, ты никогда не любил, поэтому и не понимаешь меня. Я потеряла куда больше, чем секс. Человеческое тепло. Ласку. Заботу. Защищенность.

Рикардо Хоук почувствовал приступ паники. Золотоволосая красавица не лгала — он это чувствовал. В ее голосе звучала боль, которую невозможно подделать, в ее глазах стояла тоска, которую невозможно сыграть. А если так — то он, Рикардо Анжело Хоук, убивал ее своими словами, своим цинизмом, убивал с особой жестокостью, беспощадно и страшно, так, как нельзя убивать ни одно живое существо.

Он пытался удержать позиции.

— Итак, ты три года ухитрилась прожить одна, без любовника, но после этого улеглась в постель с первым встречным.

Джина поникла. Она молчала, словно жизнь уже покидала ее. Рикардо почти ненавидел себя, но говорил дальше:

— Или ты хочешь сказать, что я был каким-то особенным? Возможно, таким, как Джон Тернер?

— Нет.

— Тогда почему, черт возьми!

— Я слишком много выпила… Потеряла контроль над собой. Внезапный порыв. А может быть… Может быть, я просто почувствовала, что мое время скорби и слез кончилось и можно попытаться начать жизнь заново…

— С первым встречным?

— Нет. С тем мужчиной, который пробудил во мне такие чувства, о каких я давно уже забыла.

— Может быть, все дело в том, что мы с твоим мужем похожи?

— Мне так показалось вначале, но я ошиблась. Ты не похож на Стивена. Совсем не похож. Даже внешне.

— И все же я тебя привлек?

— Да.

— Не в качестве ли очередной кормушки?

— Мне не нужна кормушка.

— Ну, это сейчас, пока ты молода и хороша собой.

— Мне никогда не нужна была никакая кормушка, и не понадобится в дальнейшем. Я могу зарабатывать себе на жизнь сама.

— Знаешь, моя дорогая, так думают очень многие женщины, но когда находится толстый и богатый папик, они вдруг понимают, что, в сущности, от них требуется очень немногое… И даже удивительно, как много мужчин ловятся на смазливые личики и упругие попки. А уж известная поговорка насчет старого дурака…

— Джон вовсе не был дураком. Он был очень одинок и несчастен. И в любом случае достаточно умен, чтобы понять, играю я или нет.

— Когда он сказал тебе, что ты его наследница?

— Он не говорил. Мы вообще никогда о деньгах не говорили. Я понятия не имела, богат он или беден. Уже после его смерти меня вызвал его адвокат и объявил, что я унаследовала все состояние Джона. Я не могла этому поверить… А теперь позволь мне пройти. Я очень устала, это был слишком долгий и трудный день. Я хочу в постель.

— Одна?

— Одна.

— Что ж… Тем не менее, нога-то у тебя все еще болит, так что я тебя отнесу.

— Нет! Она не настолько болит, и я вполне могу идти сама.

Ей было страшно представить, что Рикардо Хоук возьмет ее на руки. Если она, Джина Хьюстон, еще раз переспит с Рикардо, все погибло. Она потеряет остатки самоуважения, свою гордость, свое достоинство, и он тогда окажется совершенно прав, считая ее обычной шлюхой.

Джина схватила с пола сандалии и резко шагнула к дверям. Острая боль пронзила ее ногу, и Джина с криком схватилась за спинку стула.

Рикардо вскочил и гневно процедил сквозь зубы:

— До каких пор ты будешь вести себя, как малолетняя идиотка!

В следующий момент он решительно подхватил ее на руки, и внутри ее тела запылал настоящий пожар. Сердцебиение стало таким бурным, что Рикардо тоже почувствовал это и издевательски пропел:

— Мне будет намного удобнее, если ты обнимешь меня за шею.

Она закусила губу и выполнила его просьбу, хотя, судя по всему, ни в какой помощи он вообще не нуждался. Он нес ее легко, словно ребенка, и лишь потом, в самом конце пути, у двери ее комнаты слегка сбил дыхание.

Она не могла бы объяснить, откуда она это знает, но… Рикардо ее хотел. Это было несомненно и потому удивительно. Джина совершенно не понимала, как можно одновременно презирать женщину до глубины души и в то же время страстно желать ее.

Почему?

— Может быть, он одинаково реагирует на всех женщин?

Однако интуитивно она ощущала, что это не так.