Колдовской апрель

Но ничто не могло на нее повлиять, ничто и никто. Она слишком прочно обросла респектабельностью. У нее за спиной выстроились обладатели трех громких имен, на которых она ссылалась в разговоре о рекомендациях, и при необходимости ради поддержки и одобрения она могла привести еще целый список. Даже если эти молодые женщины – а у нее не было никаких оснований верить на слово, что та, в саду, на самом деле леди Каролина Дестер – даже если эти молодые женщины окажутся теми, кого Браунинг называл – ах, как хорошо она помнит эту его забавную и восхитительную манеру говорить! – «ночными бабочками», что вполне возможно, то какое это имеет отношение к ней? Пусть себе летают по ночам, если им угодно. В шестьдесят пять лет об этом и о многом другом уже можно не беспокоиться. Во всяком случае, терпеть их придется всего лишь четыре недели, потом она их больше никогда не увидит. А пока что здесь полно мест, где она может сидеть от них подальше и предаваться воспоминаниям. К тому же здесь у нее имелась собственная гостиная, очаровательная, с мебелью медового цвета и картинами, с видом на море в сторону Генуи, с дверью, выходившей на крепостную стену. В доме было две гостиных, и она объяснила этой хорошенькой леди Каролине – определенно хорошенькое создание, Теннисон с удовольствием прогулялся бы с ней по известняковым холмам – вознамерившейся было захватить себе медовую гостиную, что ей необходимо иметь собственное убежище, из-за трости, вы понимаете.

– Неужели кому-то будет приятно смотреть на хромую старую женщину? – сказала она леди Каролине. – Лучше уж я буду проводить время в одиночестве здесь или в садике на этой удобной стене.

И спальня у нее тоже была приятной, с окнами на две стороны: одно окно смотрело на залив, и солнце светило в него по утрам – а она любила утреннее солнце, а второе выходило в сад. Как они с леди Каролиной выяснили, в доме было только две спальни с видом на две стороны, и в них, несомненно, было больше воздуха. В каждой было по две кровати, они с леди Каролиной тут же распорядились убрать лишние и перенести в две оставшиеся спальни. Теперь здесь стало просторней. Леди Каролина превратила свою спальню в спальню-гостиную, приказав перенести туда из большой гостиной софу, письменный стол и самое удобное из кресел, миссис Фишер же ничего из этого не потребовалось, поскольку у нее имелась своя гостиная со всем необходимым. Поначалу леди Каролина подумывала о том, чтобы оставить большую гостиную исключительно для себя, потому что две другие вполне могли в перерывах между едой пользоваться столовой этажом ниже, тем более что это было очень приятное помещение с удобными стульями, но ей не понравилась большая гостиная – это была круглая комната, располагавшаяся в башне, с узкими окнами в толстых стенах и высоким куполообразным потолком с балками, похожим на раскрытый зонтик, и там было мрачновато. Несомненно, леди Каролина поглядывала на медовую комнату и, если бы миссис Фишер не проявила твердости, прибрала бы ее к рукам. Что было бы совершенно абсурдно.

– Надеюсь, – сказала миссис Арбатнот, стараясь улыбкой передать миссис Фишер мысль о том, что она хоть и не совсем гостья, но все же совсем не хозяйка, – у вас удобная комната.

– Вполне, – ответила миссис Фишер. – Не хотите ли еще кофе?

– Нет, спасибо. А вы?

– Нет, благодарю. У меня в спальне было две кровати, одна только место занимала, я попросила ее вынести. И стало гораздо удобнее.

– О, так вот почему у меня в комнате две кровати! – воскликнула миссис Уилкинс с пониманием: она сразу же, как вошла, увидела, что вторая кровать в ее маленькой комнатке была совершенно неуместной.

– Я никаких распоряжений не отдавала, – заявила миссис Фишер, снова адресуясь только к миссис Арбатнот. – Я просто попросила Франческу убрать.

– В моей комнате тоже две кровати, – ответила миссис Арбатнот.

– Наверное, ваша вторая из спальни леди Каролины. Она тоже попросила убрать лишнюю. Глупо иметь в спальне кроватей больше, чем надобно.

– Но ведь и мы приехали без мужей, – сказала миссис Уилкинс, – и я не вижу смысла держать в комнате вторую кровать, если нет мужа, чтоб в ней разместиться. Могут ли вынести лишние кровати и от нас?

– Кровати не могут без конца путешествовать по комнатам, – холодно ответила миссис Фишер. – Где-то они должны наконец остановиться.

Замечания миссис Уилкинс казались миссис Фишер совершенно неуместными. Каждый раз, когда та открывала рот, из него вырывалось нечто, чего не следовало бы произносить вслух. В кругу миссис Фишер пустые разговоры о мужьях не поощрялись. В восьмидесятые годы, когда она была в расцвете, к мужьям относились серьезно, как к единственной реальной преграде от грехопадения. И к кроватям, если уж и приходилось о них вспоминать, тоже относились с осторожностью, а сведение мужей и кроватей в одну фразу и вовсе считалось неприличным.

И она снова обратилась исключительно к миссис Арбатнот:

– Позвольте налить вам еще кофе.

– Нет, спасибо. А вам подлить?

– Не нужно. На завтрак я никогда не пью больше двух чашек. Не желаете ли апельсинов?