Колдовской мир

Я пришла в такое возбуждение, что забыла, где я, какие обязанности возложены на меня. Я закрыла глаза и уши, склонила голову на руки. Кимок! Я мысленно рисовала его лицо, узкое, длинное, волевое. Он был недалеко! Пытаясь удержать его, я всё дальше посылала зов, вкладывая в него всю свою силу.

— Кимок!

И пришёл ответ! Сначала неясный, затем усиливающийся. Он услышал! Он там! Я не ошиблась, смерть не стояла между нами!

— Где? Где вы? — бился в моём мозгу его вопрос, так что у меня тряслась голова, и я вынуждена была придерживать её рукой.

— Восток… — Больше я ничего не могла сказать: голова моя качалась не от мысленного посыла, а от рук, трясших меня за плечи и разбивавших мысленный контакт. Я открыла глаза с гневным криком.

— Это безумие! — холодно прошептала мать. Я видела перед собой только тёмный силуэт, но её крепкие руки всё ещё держали меня. — Что ты ещё натворила, девчонка!?

— Кимок! Я говорила с Кимоком. — Я разозлилась, как и она.

— Твой разговор мог перехватить кто угодно, — ответила она. — Такой поиск может навести на нас Тьму! Если мы до сих пор не обнаружили их следов, то это не значит, что вся страна чиста! Не ты ли сама говорила нам об этом?

Она была права, но и я была права тоже, потому что Кимок знает теперь, что я жива, и может прийти к нам. Если между нами и Зелёной Долиной стоит какое-то Зло, то нас предупредят те, кто желает нам добра. Когда я высказала все эти доводы, мать отпустила мои плечи.

— Может быть, — проговорила она вслух. — Но хватит… Когда захочешь сделать это ещё раз, скажи мне, вместе мы сильнее.

В этом она тоже была права. Но я не могла избавиться от возбуждения, какое принёс мне ответ Кимока. Ведь уже так давно, с тех пор, как я участвовала в делах Динзиля, я была отделена от того, что делало нас троих одним существом. Пока я мучительно старалась освоить заново своё искусство у Утты, это пришло само собой. Быть снова той, кем я была…

— А будешь ли когда-нибудь? — снова ударил меня шёпот матери. — Ты пошла другой дорогой, с которой уже не свернёшь. Я просила для вас троих то, что считала самым полезным для вас в этом мире: для Кайлана — меч, для Кимока — свиток, для тебя же дочь — Дар. Но ты пошла по другому пути, чего я не предвидела. Возможно, это очень плохо для тебя…

— Нет! — мгновенно возразила я.

— Посмотрим, что ты скажешь в будущем, — неопределённо заметила она. — Так вот, дочка, ты не тревожь нас больше посылами. Нам надо отдохнуть.

Вопреки своим нетерпеливым желаниям я дала ей обещание.

— Не буду… сегодня.

И я снова стала следить только за внешним миром до того часа, когда Джелит сменила меня, а я погрузилась в сон.

Перед восходом солнца отец разбудил нас всех. Рассвет был гораздо холоднее: на ветвях лежал иней.

Мой отец в основном воевал на границах, а мать нередко сопровождала его. Но они никогда не ходили пешком. Я тоже не ходила, так что теперь мы все трое находили такой способ преодоления пространства весьма утомительным, и он изматывал нас куда больше, чем мы предполагали сначала. Мы старались идти ровным шагом, но не слишком быстро из-за Айлии.

Девушка шла, куда её вели, если ей подносили пищу ко рту — ела, пила, когда давали, но оставалась как во сне. Она так давно отошла от реальности, что я сомневалась, придёт ли она в себя когда-нибудь полностью. Мы не могли бы оставить её в таком состоянии у её народа, даже если бы и нашли его. Всё равно её убили бы, потому что для кочевого народа она стала бы тяжёлым бременем. Утта оставалась с ними так долго только потому, что она имела Дар, а Аусу, жена вождя — потому что имела преданную служанку, заменявшую ей руки и ноги.

Глава 17

Симон Трегарт был ловок и хитёр, как и всякий, кто подолгу лежал в засадах или обходил ловушки врага в диких горах Карстена. Он шёл впереди, иногда приказывая нам всем остановиться и оставаться в укрытии, пока он не изучит обстановку и не подаст нам сигнал. Я не могла понять, что вызывало его подозрения, если это что-то не лежало прямо на дороге, но всецело доверяла отцу.

Мысленным разговором мы не пользовались, поскольку эта страна не была чистой. Дважды мать приказывала нам поспешно обойти стороной какие-то места, где её Дар обнаруживал скрытое Зло. Одним из таких мест был холм, на котором стоял каменный монолит, тёмно-красный в солнечном свете. Там не росло ни единой травинки вокруг, земля была на вид твёрдая и почерневшая, как после пожара. Сам камень, если приглядеться, мерцал по контуру и как бы менял очертания. Я быстро отвела глаза, зная, что нельзя рассматривать то, природа чего тебе непонятна.