Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")

Я села. От пряного дыма у меня слегка кружилась голова, мне казалось, что я могу улететь, если не заставлю себя сидеть на месте. Я наклонилась вперед и вгляделась в рубиновую жидкость в раковине. Я не впервые пользовалась силой магического зеркала, но никогда еще до этого случая это не было столь важно для меня. Я сосредоточилась и желала скорого и ясного видения. Красный цвет жидкости побледнел, и я смотрела как бы в далекое окно. Изображение комнаты. Все ее детали, хотя и очень мелкие, были резкими и отчетливыми.

Судя по теням, была ночь, но подсвечник высотой по плечо мужчине стоял в одном конце кровати, и в нем горела свеча в кулак толщиной. Кровать была богатая, занавеси искусно вышиты. Они не были задернуты. На постели лежала девушка из народа Долин. Лицо ее с тонкими чертами было очень красиво, распущенные золотистые волосы падали на плечи. Она спала, по крайней мере глаза ее были закрыты. Вся сцена дышала таким богатством и пышностью, какие бывают разве что в сказках.

Девушка была не одна: я видела, как кто-то вышел из тени. Когда полный свет свечи попал на его лицо, я узнала своего брата: только он был старше, чем я его помнила. Он смотрел на спящую, как бы опасаясь разбудить ее. Затем он подошел к окну.

Оно было закрыто тяжелыми ставнями с тремя заложенными через них брусьями. Похоже, что тот, кто закрывал окно, или он сам, хотел быть уверенным, что его быстро не откроют.

Эйлин взял кинжал и стал приподнимать брусья то здесь, то там. Лицо его было такое сосредоточенное, как будто то, что он делал, имело величайшее значение.

На нем была свободная ночная одежда с поясом. Когда он поднял руку с кинжалом, широкие рукава упали, обнажив крепкие мускулы. Простыни на постели были скомканы, на подушке вмятина — след лежавшей недавно его головы. Но он работал с такой страшной решимостью, что я ощущала это, пока смотрела на него.

За этим барьером что-то призывало его. И я тоже ощутила этот слабый, далекий зов, похожий на то, как если бы раскаленный кончик горящей лучины коснулся моего обнаженного тела. Мой мозг содрогнулся, как от реального ожога. Вздрогнув, я нарушила силу видения и изображение исчезло.

Я глубоко вздохнула, как будто избежала какой-то опасности. А опасность и в самом деле была. То, что толкало Эйлина на такое действие, было очень опасным. И оно было не из этого мира — если мир наш не претерпел великих изменений с тех пор, как мы с Эйлином пили на прощание из Кубка Дракона.

— Опасность была, — с уверенностью сказала Эфрика.

— Эйлина тянет кто-то из Темных Древних.

— Пока это только предупреждение, — она указала на кубок. — Только слабая тень.

— Это предупреждение для меня. Если его захватили колдовством, ему нелегко будет вырваться. Он сын не нашей матери, а нашего отца. У него нет дара.

— Правильно. И теперь ты пойдешь к нему.

— Пойду. Надеюсь, что успею.

— У тебя есть все, что я могла дать тебе, — и в голосе Эфрики послышалась боль. — И у тебя есть то, что пришло к тебе по праву рождения, но нет того, чем была вооружена сама миледи. У меня не было детей от моей плоти, потому что я не пошла по той тропе, по которой в свое время пошла твоя мать… Но ты была дочерью моего сердца. Я не могу удерживать тебя, но с тобой уходит мое солнце…

Она опустила голову и закрыла лицо руками. В первый раз я с удивлением заметила, какие они у нее морщинистые и худые, они яснее, чем лицо, показывали приближение старости. У Эфрики были хороший костяк, чистая и плотная кожа. Но сейчас она сгорбилась на скамейке, точно побитая, и все прожитые годы навалились на нее сразу. Она как бы осела под их грузом.

— Ты была мне матерью, — я обняла ее сгорбленные плечи, — и я ничего не хотела бы, как остаться твоей дочерью, Мудрая Женщина. Но в этом деле у меня нет выбора.

— Я знаю это. И знаю, твоя мать думала, что твоей жизненной тропой будет служение другим, как служила она в свое время. Я буду бояться за тебя.

— Не надо! — перебила я ее, потому что думать о страхе — это значит дать ему жизнь. — Ты должна вселять уверенность, что я иду не для поражений, а для победы.

Эфрика подняла голову и как будто отогнала силой воли все свои тревоги и горести. Я знала, что отныне ее сила, как сила меченосца, будет охранять меня. А сила Эфрики, насколько я знала и видела, как в свое время она сражалась со смертью и победила, была такой, с которой следовало считаться.

— Где будешь искать? — быстро спросила она, уже составляя план.

— Насчет этого придется бросить руны.