Колдовской мир. Том 2

На этот раз появились чужаки. Сначала люди на берегу думали, что эта дрейфующая в глубокой воде лодка потерпела крушение, но потом заметили в ней движение. Вёсел на ней не было. Люди Варка стали кричать и махать руками, но ответа не было.

В конце концов Калеб-кузнец разделся, обвязался веревкой и поплыл. Затем он сильно замахал руками, давая знать, что на борту лодки люди, и привязал веревку к ледке, чтобы ее могли тянуть с берега.

В лодке были двое. Женщина прислонилась к борту, спутанные волосы падали на изможденное лицо, руки едва двигались. Мужчина лежал неподвижно. На его виске зияла большая рана, поэтому его сначала сочли мертвым. Но Эфрика, которую позвали в качестве целительницы, откинув мокрую тунику, услышала биение сердца и объявила, что море или злая судьба еще не взяли его. И его отправили в дом Эфрики вместе с женщиной, которая словно в забытьи не слышала их вопросов, а только вяло откидывала волосы с лица и смотрела широко открытыми глазами.

Вот так чужаки попали в Варк, и с этого времени жили там, хотя и оставались чужаками. Рана, которую получил мужчина, сильно повредила ему. Сначала он был точно малый ребенок, и женщина кормила его и ухаживала за ним, как за собственным младенцем.

Их одежда, запачканная и просоленная морем, была не знакома людям Варка, и женщина не походила ни на кого из местных. Сначала Эфрика сказала, что не понимает их языка, но быстро выучила его. Затем Эфрика стала все меньше и меньше говорить о тех, кого приютила у себя. И когда Годита, жена вождя, задавала вопросы, она отвечала уклончиво, будто скрывала какую-то тайну, которая и возбуждала и пугала ее.

Женщины Варка много и часто говорили со своими мужьями, и наконец Оманд пришел в дом Эфрики в качестве вождя, чтобы узнать имена и намерения иноземцев и сообщить об этом лорду Гейлерду, на чьей территории и находился Варк. Был Год Саламандры, еще до войны с захватчиками: Высокий Халлак жил мирно, и законы соблюдались внутри его границ, особенно вдоль побережья, где поселения существовали с давних времен.

Иноземец сидел на солнышке. Лоб его пересекал широкий рубец. Человек был красив и черноволос, с большими глазами и тонкими чертами лица, но совершенно не походил на жителей долин. Он был высок и строен, и Оманд отметил, что его вяло опущенные на колени руки были чистыми, не имели мозолей от весел и не походили на руки того, кто ими работал всю жизнь. Он улыбнулся Оманду открытой детской улыбкой, и было в нем что-то такое, что заставило Оманда улыбнуться тоже, как он улыбнулся бы своему сыну. И тут же Оманд подумал, что несмотря на пересуды деревенских кумушек и мужские разговоры за выпивкой, от этого бедняги-иноземца нет никакого вреда, и он, вождь, пришел сюда зря.

В этот момент открылась дверь и Оманд увидел лицо женщины, что пришла с моря с этим улыбающимся мужчиной. Глубоко в мозгу Оманда что-то, зашевелилось. Хотя он и был человеком простым, забот у него хватало и было о чем думать.

Она была почти того же роста, стройная и черноволосая, как и ее муж. У нее было узкое худое лицо, не имевшее никаких следов красоты, как ее понимал Оманд, но что-то в этом лице было.

Когда его утверждали вождем Варка, он был в Главном Холле в Вестдейле, видел там лорда Долины и его леди, облеченных всей властью и авторитетом. И теперь, когда он смотрел на чужестранку в плохо сидящем на ней платье, переделанном из платья Эфрики, без колец и ожерелий, без золотых бубенчиков в косах, он чувствовал больше благоговейного трепета, чем перед пышностью Вестдейла. Он тут же решил, что все дело в ее глазах — он не мог сказать, какого они цвета, и видел только, что они темные и слишком большие для ее худого лица — и в них…

Не раздумывая, Оманд снял морскую вязаную шапку и поднял руку ладонью наружу, как он приветствовал бы леди Вестдейла.

— Мир тебе, — сказала она негромко, хотя в ее голосе слышалась сдерживаемая сила, и посторонилась, впуская Оманда.

Эфрика сидела на низкой скамейке у огня. Она не встала и не приветствовала гостя, оставив все на чужестранку, как будто сама была не хозяйкой, а просто гостьей в доме.

На столе стоял гостевой рог с хорошим вином, рядом — блюдо с лепешками для гостей. И чужая женщина протянула по обычаю руку: легкие холодные пальцы коснулись его обожженного солнцем запястья. Она подвела его к столу и села напротив него.

— Милорд и я очень благодарны тебе и твоему народу, вождь Оманд, — сказала она, пока он потягивал вино, внезапно обрадованный такой знакомой вещью там, где все казалось чужим. — Вы дали нам обоим вторую жизнь, что поистине великий дар, и мы перед вами в долгу за это. Теперь ты можешь требовать платы, как полагается.

У него не было возможности задавать вопросы, которые он в уме заготовил. Она командовала здесь, как какой-нибудь лорд Долины. И нельзя сказать, чтобы он был этим недоволен: он принял это как должное.