Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Через три дня после этого настала годовщина моего рождения. Пока я жил с Ироизой и Урсиллой, этот день не считался поводом для праздника. Его чаще отмечали торжественными обрядами: Урсилла сплетала какие-то чары, мать ей помогала, обращая на меня свой Дар – только для того, по их словам, чтобы укрепить и защитить меня в моей малости.

Если они проводили такие церемонии и после моего переезда в башню Отроков, то обходились без моего присутствия. И день этот теперь ничем не отличался от других дней, разве что, по хроникам, я становился на год старше и от меня ожидали большей мудрости и силы.

Поэтому я удивился известию, что госпожа Элдрис желает меня видеть по случаю этой даты. Вечером накануне вернулась Тэйни в сопровождении Магуса и приличествующей свиты. Надев лучшую, самую новую праздничную накидку (с вышитым на груди гербом наследственных владений), я гадал, не намерены ли в этот день торжественно объявить о нашей свадьбе.

Когда я шел через двор к другой башне, уже вечерело. Внутри было темновато, и принявшая меня служанка держала в руке ярко горящий ароматный светильник. Я вслед за ней поднялся на первый пролет по древним, вытертым ступеням до покоев, где правила моя бабушка, хотя память едва не увела меня выше, к комнатам, бывшим прежде моим жильем.

В палату приемов вовсе не проникал дневной свет, стены были занавешены гобеленами с поблекшими от времени красками. Там и сям огонек светильника выхватывал человеческое лицо или сказочного зверя, придавая вышивке подобие жизни. Светильников, подвешенных на цепочках, было множество.

Все они горели, вместе с ароматным дымом излучая тепло, и потому комната сразу показалась мне душной. Хотелось сдвинуть гобелен, распахнуть скрытое за ним окно, впустить свежий воздух.

Госпожа Элдрис сидела в высоком кресле между двумя светильниками-колонками. В ее густых и темных, спадающих до пояса прядях не было серебра, зато их переплетали мягкие золотые нити с зелеными и бледно-желтыми драгоценными камнями. На ней тоже была парадная накидка, укрывающая тело от горла до бедер. С середины ее лба на меня, как внимательный третий глаз, взирал зеленый камень.

Она, как и Пергвин, почти не поддавалась годам и выглядела в начале средних лет. В ней, не то что в моей матери, не было наружного высокомерия и потребности властвовать, но властность была разлита в самом ее существе, сквозила в каждом движении.

Я, строго соблюдая этикет, опустился на колени и коснулся губами протянутой руки – холодной, несмотря на душную жару вокруг. Вежливо склоняя голову, я остро ощутил, что она оглядывает меня с головы до пят без удовольствия, с каким всегда глядела на Магуса, а с той надменной и немного враждебной отчужденностью, что выпадала на мою долю.

– Привет тебе, Кетан, – заговорила она, голосом подчеркивая, что это просто слова, лишенные тепла и гостеприимства.

– Доброй судьбы, светлого солнца и долголетия тебе, моя госпожа, – как приличествовало, ответил я.

– Встань, мальчик. Посмотрим, каким сделали тебя годы!

Теперь в ее голосе прозвучал намек на раздражение. Почему-то встреча со мной была ей неприятна, и она не собиралась облегчить ее ни мне, ни себе.

Я поднялся, как было велено. И увидел, что у дальней стены притулились две служанки, но ни моей матери, ни Урсиллы здесь не было. Зато по знаку госпожи Элдрис вперед выступила другая женщина. Тэйни, конечно.

Она выглядела второй Элдрис – такой, какой могла быть наша госпожа несчетные годы тому назад, когда Всадник-оборотень наложил на нее любовное заклятие. Ростом она не уступала мне, строгие складки платья под накидкой, скрывая, все же намекали на изгибы тела, созревшего для брака. Волосы, темные, как у бабушки, она уложила кольцом на затылке, закрепив гребнями и шпильками с самоцветными головками.

Ее правильные черты дополнились капризным изгибом маленького рта, и между темных бровей уже пролегла тонкая складка. Она не улыбалась и всем видом показывала, что рада бы оказаться где угодно, только не здесь.

Я знал, чего требует от меня обычай, но желания исполнять его во мне не было. Однако выбирать не приходилось, и я шагнул вперед, за руки привлек Тэйни к себе и поцеловал в щеку. Ощутив, как она напряглась всем телом, я понял, что она не отвечает мне ничем, кроме взаимной неприязни.

– Очень мило.

Моя нареченная не произнесла ни слова, даже не назвала меня по имени вместо приветствия. Слова принадлежали госпоже Элдрис.

– Ну, девочка, – обратилась она прямо к Тэйни. – Могло быть хуже. Он недурен собой…

Она и не думала меня хвалить. Я так остро чувствовал их ко мне презрение, как если бы они прокричали о нем во весь голос. Но я твердо решил не показывать виду, что его замечаю. Помолвка, какой бы торжественной она ни была, – не женитьба. Я уцепился за эту мысль, потому что уже понимал, что мужем Тэйни я не буду. Найдется способ избавиться от этих уз.

Госпожа Элдрис не ждала ответа ни от меня, ни от внучки. Вместо этого она опустила руки к шнуркам шелкового мешочка, лежавшего у нее на коленях. Развязала и распустила их.

Мех пардуса!