Колдовской оберег

Во избежание скандала Елик двинулся через парк в сторону метро, словно рассчитывая, что оно будет открыто. Если бы девушка обиженно поджала губки и вернулась на дискотеку, он обрадовался бы. Пошел бы домой пешком, а там, глядишь, и транспорт пустили бы. Одному ему, как бешеной собаке – семь верст не крюк. А с девушкой идти не вариант – если пойдет с ним, так по дороге запилит.

К сожалению, выбирать не приходилось – хозяйкой положения была Марина. Вдруг послышался топот и голоса – дискотеку покинула пьяная компания и тоже двинулась к метро.

– Эй! Цыпа! Пойдем с нами! – окликнули Марину.

– Че? Не слышишь?! Иди сюда, говорю! Коза! А то ща копыта повыдергиваю!

Марина остановилась. Елик, не оборачиваясь, потянул ее за руку. Если рвануть, то можно спастись. Проспект совсем рядом, а там круглосуточный супермаркет. Вместо того чтобы бежать, девушка открыла рот.

– Сам козел! Придурок!

Елик обернулся: четверо крепких парней, у одного из них блеснуло лезвие ножа, другой ненавязчиво продемонстрировал кастет.

– Чего?! Не, ну вы слышали? – возмутился тот, что с кастетом.

– Ушлепок! Ты где эту курицу подобрал? – обратились к Елику.

У парней чесались кулаки. Одна искра, и разгорится конфликт. Еще было не поздно бежать. В «Юном дружиннике» им говорили, что поножовщина редко заканчивается благополучно: кого-нибудь да порежут – либо тебя ножом полоснут, либо ты полоснешь и останешься виноватым.

Но и без ножа силы были неравными. Елик знал, что если и останется живым, то сильно покалеченным. Скорее всего, достанется и Марине. Он сжал ее руку, стараясь тем самым сказать: бежим! Но девушка поле брани покидать не собиралась, она приняла позу оскорбленного достоинства и ожидала дуэли.

Был бы он один, дал деру так, что пятки засверкали бы. К чему дешевая бравада и игры в д’Артаньяна? Какие могут быть законы чести в окружении подонков?

Последняя надежда – сгладить ситуацию. Елик придал лицу глупое выражение и, добродушно улыбаясь, примирительно произнес:

– Ребята, да вы что?

– Не позорься! Будь мужиком – вмажь им по роже! – фыркнула Марина.

– Ага, щас вмажу! – заорал один из парней и метким ударом заехал Елику в лицо.

Елик очнулся в больнице со сломанными носом и челюстью, сотрясением мозга, выбитыми зубами и обширными гематомами по всему телу. Провалявшись почти три месяца на казенных простынях, он вернулся домой и еще долго долечивался. В учебе он сильно отстал, взял академический отпуск на год. Потом, чтобы не висеть на шее у родителей, пошел работать, а там уже было не до учебы.

– А что случилось с Мариной? – поинтересовалась Валентина у Казарцевой, когда та закончила рассказ.

– Да ничего с ней не случилось! Что ей сделается, шалаве? Оказалось, она знала этих подонков: один из них – ее бывший хахаль. Так она к нему и вернулась. Только жизнь испоганила моему брату, дрянь!

Валя поежилась. Темная улица, парк, пьяная компания – какая банальная ситуация! И такое может случиться с каждым. Она задумалась, как бы сама поступила, окажись среди ночи в безлюдном месте. Вот она идет со своим спутником из гостей. И тут появляются они – три лохматые тени. Отпускают глумливые замечания в ее адрес, цепляются к мужчине. Ее мужчина, конечно же, высокий и крепкий, с большими сильными руками. Но он не настолько силен и ловок, чтобы в одиночку справиться с несколькими хулиганами – супергерои бывают только в кино.

Ее спутник напрягся, он как леопард готов прыгнуть на врага. Валя подумала, что именно так и должно быть – мужчина не полезет на рожон, но проявит намерение дать отпор. Ей было бы неприятно, если бы за нее не заступились. Драться ни к чему, здоровье близкого человека гораздо важнее ненужного благородства. Проявил намерение защитить, молодец, дальше ее выход – постараться погасить конфликт, а если не удастся – бежать. А лучше сразу бежать. Ничего зазорного в побеге нет. Нечего перед свиньями метать бисер, демонстрировать достоинство и быть за это битым. Не та публика для геройства – слишком ничтожная. Это все равно, что голыми руками давить на помойке крыс, вместо того чтобы ее покинуть.

* * *

Ранним утром в среду Юлия Недорез вышла за тяжелые серые ворота следственного изолятора. Город ее встретил сыростью и низким рваным небом, отчего она не сразу почувствовала разницу между свободой и несвободой. Девушка остановилась посреди пустынной улицы, рассеянно глядя по сторонам.

– Юлечка! – услышала она знакомый баритон. От «Тойоты» с тонированными стеклами быстрым шагом к ней направлялся Манжетов.

– Наконец-то! Намаялась, моя девочка. Пойдем скорее в машину, – распахнул широкие объятия Осип.

При слове «машина» Юля вздрогнула. Она прищурилась близоруко, пытаясь разглядеть в водителе «Тойоты» человека с пустыря. За рулем невозмутимо сидел пожилой дядька.

– На Торжковскую? – уточнил он у Манжетова.

– Да, к «Максиму».

Название улицы Юле мало о чем говорило, кажется, она его где-то слышала, вот только где? И что это за Максим, к которому они едут? Может, убежать, пока не поздно?