Колдовской оберег

Таможенники работали медленно, японские таксисты вдруг решили устроить забастовку, так что уехать из порта стало затруднительно. Потом все-таки нашелся один, оказавшийся не то индусом, не то пакистанцем, который взялся отвезти его по указанному адресу. Пока стояли в пробках, пока искали дорогу (выяснилось, что таксист всего второй день за рулем), на место приехали к полуночи.

По указанному адресу стоял скромный, аккуратный дом на несколько квартир. Осип с замиранием сердца смотрел на горящие окна на первом этаже. Они относились к той самой квартире, где жил его дед.

Напрашиваться в гости неприлично, особенно к незнакомым людям, а уж делать это в столь поздний час неприлично втройне. Манжетов был человеком воспитанным, но в этот раз позволил себе неслыханную наглость и надавил на кнопку домофона. Он звонил долго, пока не услышал непонятную японскую речь.

– Добрый день! – сказал Осип по-японски. Он вовсе не собирался издеваться над жильцами, просто другого японского приветствия не знал.

Ему что-то ответили. Кроме приветствия, японский словарный запас Осипа включал в себя только «спасибо» и несколько ругательств. Английским языком Манжетов владел значительно лучше. Он скороговоркой выпалил заготовленную на случай встречи речь по-английски. Манжетов назвал себя, объяснил с какой целью приехал, сказал, что «был бы премного благодарен, если, может, не сейчас, а в более удобное время, уважаемые хозяева позволят ему взглянуть на стены, в которых провел долгие годы близкий ему человек».

На том конце молчали, отчего у Осипа появилась нехорошая догадка, что уважаемых хозяев он утомил и скоро здесь появится полиция. Он уже собрался уносить ноги, как услышал тихий сигнал, издаваемый селектором домофона. Дверь отворилась, на пороге стояла невысокая молодая женщина с нетипичным для японки лицом.

– Здравствуйте, – сказала она по-русски с сильным акцентом. – Проходите в дом. Меня зовут Кати. Я внучка Михаила Манжетова, вашего деда. Михаил уже спит, поэтому вам лучше поговорить с ним завтра.

Это была самая удивительная встреча в жизни Осипа. Старик мало ходил, все больше сидел в кресле и читал или смотрел на огонь в камине. При появлении Осипа Михаил Степанович заволновался, засуетился, отчего пролил поданный Катей чай. При этом светло-серые глаза старика просияли, а сухие губы изогнулись в улыбке.

В тот день Осип узнал многое о своей семье. О том, что его прадед Степан любил Дикую Илу, а женился на другой женщине, и дед повторил его судьбу. Михаил Степанович так же, как и его отец, влюбился в девушку из айнов, но женился на бабушке Нелли. Нелли он тоже любил, но не так страстно, он скорее питал к ней нежность и относился как к близкой подруге. Долго метался между двумя женщинами, отчего страдал сам и причинял страдания своей семье. А еще Осипу стало известно, что у прадеда от рождения руки сгибались в локтях в обратную сторону, и любившая его Ила собиралась избавить его от этого недуга при помощи хранившейся в ее семье керамической фигурки эпохи дзёмон. Ему нужно было взять оберег и бросить его о землю так, чтобы у нее откололись руки. Так делали древние айны, когда хотели исцелить человека. Они верили, что вместе с керамикой уничтожают недуги.

1920 г., Сахалин

– Что ты верещишь? Аль захворала, аль кака друга беда приключилася?

– Ой, беда, беда – горе горькое! Я и свечку Пресвятой Богородице ставила, и все посты соблюдала, а все равно боженька от несчастья не уберег, все равно послал мне наказание! – завыла в голос Матрена Тихоновна.

– Да не кликушничай! Говори, что за напасть у тебя!

Авдотья отложила в сторону рушник, чтобы внимательно слушать – она страсть как была любопытна до чужих дел.

– Ой, и не спрашивай, кума! Лучше бы меня в монашки постригли, лучше бы я в девках осталась, чем стала матерью неразумного сына! Ой, сведет он меня в могилу, и буду лежать в сырой земле, гнить раньше времени.

– Окстись, дурища, не то накличешь! Напраслину на парня наговариваешь. Твой Степка чем-чем, а умом вышел, любого за пояс заткнет. Грех такое о сыне говорить! Разве что руками крив, все из них валится, так это богу так угодно было. Бог всем поровну раздает: кому разум, кому умение.

– Да как же не говорить! Жениться он надумал!

– Ну, так оно дело хорошее, – улыбнулась Авдотья. – Внуки у тебя будут и невестушка-помощница.

– Свят, свят, свят! Упаси господь от такой невестки! Степка дикарку в жены приглядел! Врагу не пожелаешь такую невестку. Она из коренных. Хуже каторжанки!

– Да что ты, Тихоновна! Неужели из айнов?!

– Так о чем я тебе битый час талдычу! Сама дикарка, и вся родня ее такая. Живут как монахи в келье – все хозяйство: две плошки, чашка да ложка. Ни огорода, ни скотины. Едят то, что бог посылает: рыбу, лесного зверя и ягоды-коренья. И никаких запасов не делают, словно завтра собираются помирать.

– Зато мужики у них ладные: богатыри – косая сажень в плечах, ручищи огромные, глазищи черные, глубокие, черты лица крупные и на космы богатые.