Колдовской отведай плод (СИ)

К слову сказать, в моей квартире ванна была намного, намного меньше. Сидячая. То есть, верхняя (и лучшая) половина меня во время помывки торчала из воды. Конечно, определенные плюсы в такой конструкции имелись. Например, небольшой объем воды на одну помывку. Количество могуллия для нагрева. Отстутствие необходимости посещать общественные бани и отдавать свое тело на обозрение и потеху публике.

Большая ванна была у маминой подруге, к которой мы ездили в гости на пару недель. Она — ванна, а не подруга — сразу покорила заставила… нет, не полюбить, но уважать. Любовь моя отдана родной, сидячей, а эта — словно праздник, который случается несколько раз в году.

Воду набирает, наверное, Сварт. Или его жена.

Но неужели кто-то из них рассыпает по поверхности воды лепестки роз? Я хмыкнула. Представила, как вылезаю из ванны вся облепленная лепестками. Хмыкнула еще раз. Надо сказать, чтобы не делали этого впредь.

Однако едва я погрузилась в воду и вдохнула усилившийся розовый аромат, как из глубин памяти всплыла странная картина. Меня, лежащую на кровати, поднимают большие сильные руки, опускают в воду, где плавают красные и розовые лепестки, и нежный голос говорит:

— Вот так, моя милая, вот так… Будешь купаться в розах, вырастешь нежной, как роза. Самой красивой вырастешь, самой умной…

Там, в видении, я не понимала, кто меня купает. Единственное, что знала — это самый близкий, самый родной человек…

Я моргнула. Видение пропало. Что это было? Ложное воспоминание? Нездоровые фантазии? Видимо, да. Странный замок, странная комната. Надо спросить у Сварта, кто здесь жил раньше.

Теплая вода расслабила уставшее тело, призывая к полноценному отдыху. Однако я пересилила себя и мужественно раскрыла Утрямов труд. Продолжила чтение и попыталась вникнуть в символьную систему, а именно: почему тому или иному соратнику соответствует определенное животное и откуда взялся тот самый перевернутый треугольник.

Возможно, на кинжалах изображены домашние животные Подпор. Или таким образом мастер подчеркивал их характер.

Впрочем, может быть, никакой связи зверюшек с подпорами не было.

Я не заметила, как задремала.

Очнулась, когда в дверь кто-то поскребся. Ойкнула и крикнула «Нельзя!»

В ответ раздалось истошное мяуканье. Я вспомнила, что в замке еще в мой первый приезд обитал огромный черный котище. Не это ли чудище разбудило меня утром? Ну и что ему понадобилось на сей раз?

Выбравшись из ванной, я, не подумав накинуть на себя хотя бы халат, распахнула дверь.

И тут же снова захлопнула. Потому что в комнате, кроме кота, стоял Гвейнард. В короткое мгновение я успела заметить его изумленный взгляд.

Я быстро схватила полотенце и принялась лихорадочно вытираться. Ужас, ужас. Ну почему я не выгляжу, как та нахальная девица? И что теперь делать? Никогда больше не смогу посмотреть ему в глаза. Стыдно. Ни слова больше не скажу.

И тут же крикнула через дверь:

— Чего тебе?

— Мне или коту? — уточнили из-за двери.

— Стучаться надо, — я стала заводиться.

— Мы стучались, — не очень убедительно сказал Гвейн. — Но никто не ответил.

— Именно поэтому ты решил вломиться. Логично.

Гвейн полмолчал. Скзал глухо:

— Слушай, Мира, я вообще ничего не успел разглядеть. Честно. Поэтому давай выходи. Не люблю разговаривать через дверь.

Все еще злясь, я сняла с вешалки халат. Заметила несколько лепестков, прилипших-таки к моему телу. Представила, как Гвейн глядит на меня, голую, всю в розовых лерестках, и внезапно захохотала. Интересно все-таки, что он подумал, глядя на эдакую дурищу?

Я накинула халат и закусила губу, чтобы прекратить хихикать. Открыла дверь. Взгляд Гвейна был чист и незамутнен. Хорошо, не будем акцентироваться на скользких моментах. Чтобы скрыть смущение, схватила на руки кота, который тут же стал обтирать об меня башку. Сказала:

— Кстати, рукопись Утяма содержит много интересного. Я как раз дошла до кинжалов. Хочешь ознакомиться?

Гвейн кивнул. Я свалила недовольно мякнувшего кота на кровать и вернулась в ванную. И ахнула.

Вздремнув во время водной процедуры, я выпустила книгу из рук, и теперь она плавала среди лепестков на поверхности воды, которая почему-то становилась все чернее и чернее. Неужели я была настолько грязная? Выловив дрейфующую книгу, я снова ахнула. То, что я принимала за грязь, были чернила. Я умудрилась вымыть не только себя, но и почти все страницы рукописи. Последние — практически начисто.

Опустившись на пол ванной, я расправляла мокрые листочки. Дура набитая, идиотка. У себя в музее трясусь над каждым артефактом, а тут загубила такой ценный документ! Гвейн тихо постучал, потом приоткрыл дверь и, не заглядывая, спросил, можно ли ему зайти или я в таком виде, что лучше подождать.

— Лучше меня убить, — мрачно ответила я. — Я как раз в таком виде. Вернее, состоянии.

Дверь распахнулась рывком.

— Что случилось? — в его голосе слышалась тревога.

— Вот, — я потрясла выстиранной рукописью. Темные брызги полетели во все стороны, попав на мой светлый в цветочек халат и на его белую рубаху.

— Решила окропить меня святой водой? — озадаченно спросил Гвейн.