Колдовской пояс Всеслава

— Прыгай! — гаркнул на нее чернявый, и она тут же скатилась в его объятья. Он сразу поставил ее на траву. — Сама, сама, — передразнил Юрий, — сейчас сама через болото нас поведешь. К Десне сможешь вывести?

«Смогу ли?» С отцом они за ягодой не раз забредали в эти места, но то было с отцом. Батюшка уверенно вел, а Евдокия, не задумываясь, послушно брела следом, а теперь нужно вспомнить.

— Я попробую, — промямлила девушка.

— Да уж попробуй.

Юрко начал рубить тонкую березку:

— Прощупывать впереди слягой[33] станем, ежели тебя память подведет. На полуночь немного завернем, нам Витебск стороной обойти нужно, реку перейдем, а уж потом к Смоленску спустимся. Поняла?

— Да как же мы реку перейдем, коли ты плавать не умеешь?

— А ты умеешь? — хитро прищурился чернявый.

— Конечно, — с гордостью сказала Евдокия, — у нас в Корче все умеют.

— Вот ты меня и перетащишь.

— Да ты что? — испуганно отмахнулась Дуня. — Я тебя не выволоку, оба сгинем.

— Авось как-нибудь, — отмахнулся Юрий.

— Да как же это — как-нибудь? — обомлела Дуняша.

— С Божьей помощью. Все, вот тебе посох, пошли.

«Утонем, ох, утонем! — продолжала переживать Дуня. — Хотя лучше на дно пойти, чем к этим в лапы попасть». Это немного успокоило.

Весь день они пробирались сквозь топь. Местность Дуняша вспомнить так и не смогла, и не смогла, уж больно много времени прошло, да и не так часто они сюда забредали, только в неурожайные годы, когда из-за поздних заморозков навязывалось мало ягод, и вкруг Корчи всё спешно выбирали соседи. Но зато Евдокия хорошо чувствовала болото, знала его, по приметам безошибочно определяла, где топко, а где можно проскочить. Она вела спутника уверенно, почти не пользуясь слягой.

Уже под вечер они набрели на небольшое озерцо, обрамленное елями. В небе стали сгущаться тучи, запахло дождем.

— Здесь заночуем, — скинул мешок Юрий, — кущу[34] надо ставить, а то до нитки вымокнем.

Одна из елей заметно покосилась, обнажив из песчаной почвы корни. Там Юрко и начал прорубать, убирая лишнее, пещерку. Дунечка заделывала щели лапником. Вскоре нора была готова. В отдалении уже гремело. Поужинав, горе-путники уселись у озера в ожидании дождя. Ноги у Евдокии гудели, непривычные к такой долгой ходьбе, спину ломило от усталости.

— Кто эти люди? — осторожно спросила Дунечка.

Юрко, насупившись, молчал. Он, вообще, стал каким-то тихим, не похожим на недавнего балабола.

— Зачем они за нами гонятся? Ты им нужен али пояс ведовской? — продолжала допытываться Евдокия.

— Тебе то знать без надобности, — буркнул чернявый. — Не бойся, уведу я тебя от них.

— Как это без надобности?! — взвилась девушка. — Мне твой пояс проклятый всю жизнь сломал, а мне без надобности!

— Да пояс-то при чем? — Юрко лениво откинулся на траву.

— Как при чем?! Да все он проклятый! — Дуню прорвало. — Ведь у нас все хорошо было, как у Христа за пазухой за батюшкой жила, пока ты не появился! А как пояс это в руки взяла, беда за бедой стали приходить. Сначала отца деревом в лесу задавило, потом брат из дому сбежал, нас с бабкой в горе бросил. Да мы еще держались. А потом бабуля захворала, — Евдокия вытерла мокрые глаза, о Лукерье без слез она говорить не могла, — такая крепкая была, за месяц сгорела, на руках у меня померла. А братья двоюродные за старика меня отдали, а избу нашу себе захапали, и никто за меня сироту не заступился.

— Зачем старику-то молодуха, вдовиц что ли в округе не было?

— Рукодельем чтоб ему калиту набивала. Я ткала да вышивала, а он в Полоцк на торг возил.

— Да помню, я рубаху твою как память сберег, в коробе дома лежит, — Юрий неловко улыбнулся.

— А за мужем мне совсем жизни не стало. Невестка, змеюка, пела ему, мол, молодуха распутная то с тем словечком перемолвилась, то тому улыбалась, а муж ей верил, бил меня. Я уж под конец даже со старцами не здоровалась, мимо пробегала, чтобы она чего худого не углядела. А все пояс, я чую это, он беду нес. А теперь еще хуже, люди неведомые по болотам нас точно зверей диких загоняют. Тебя-то просто убьют, а надо мной еще и надругаются.

— Не будет этого, я не позволю!

— Да, что ты с такой толпой сделаешь?!

— Сделаю, — скрипнул зубами Юрий.

— Сказывай все!

— Ишь какая княгиня, покрикивает, — не удержался от шутки чернявый, — ладно, ладно глазищами сверкать, без тебя вон сверкает. Расскажу все. Про князя вашего Всеслава Чародея слыхивала?

— Как не слыхать? Жил прежде, говорят, волком мог оборачиваться.

— Ну, про волка то враки, а с ведунами якшался. Так вот, поймали его раз киевские князья братья Ярославичи да посадили в поруб[35] со стенами крепкими, не выбраться. Загрустили в Полоцке, больно люб был им князь-чародей. И тогда ведуньи в лесах Полесских соткали пояс чудесный да заговорили его волхованием.

— Неужто этот самый? — с волнением перебила Дуняша.