Колдовской сезон

И Элид… нажала на курок. Я вскинул руку, повелевая своей стихией, и изо всей силы направил волну воздуха к ней. И я попал. Порыв ветра отшвырнул пулю в противоположном направлении. Прошла лишь доля секунды, в течение которой Элид в шоке распахнула глаза, прежде чем пуля вонзилась ей в горло.

Первый министр погибла на месте. Ее кровь окрасила светлый халат в красный цвет. Она сочилась большой лужей вокруг ее тела, которое я за несколько минут до этого довел до оргазма.

Мне стало плохо. Я нарушил закон. Убил человека. Если об этом узнают Верховные, я поплачусь своей жизнью.

До меня донеслись крики. Торопливые шаги приближались. У меня не оставалось времени. Я наклонился, сорвал цепочку с шеи мертвой женщины и потянулся за другими камнями, которые лежали в тайнике. Затем я толкнул сквозняк в сторону окна. Оно разбилось на тысячу осколков. Я свистнул Буру, но, собираясь запрыгнуть на выступ, остановился. Я не мог оставить Элид здесь. Мы спали вместе. При вскрытии в ней обнаружили бы мои следы. Что означало… О боги.

Я игнорировал желчь, поднимавшуюся во мне, когда прижимал к себе тело Элид. Она была еще теплой. Хлопки крыльев вызвали сильные порывы воздуха в спальне, когда мой геральчиро появился за окном. Я прижал первого министра к своей груди и запрыгнул на выступ.

Дверь распахнулась настежь. Рев пронесся по комнате. Я не стал оборачиваться. В тот момент, когда садился на своего летучего дракона, я услышал выстрел. Бур улетел. Но было слишком поздно. В следующее мгновение мои мысли окутала тьма, и я рухнул на летающее существо.

В меня попали.

Тираэль

– Ты выглядишь так, как будто темный тебе на лицо нагадил.

Я поднял глаза и посмотрел вверх. Силеас села напротив меня и поставила свой поднос на обеденный стол. Ее волосы сияли в свете огромных газовых люстр, свисавших с потолка, чтобы компенсировать темноту, создаваемую пасмурной погодой снаружи. Камрин последовала за ней, опустив глаза, и в нескольких футах от нее Изобель направила свой поднос к столу Хелены. Я некоторое время наблюдал, как она ковыряется в своих спагетти.

– Устал.

– О, да ладно. Мы азлаты, – сказала Силеас. – Нас учили обходиться малым количеством сна. Не неси чушь.

– Я не прекращаю удивляться твоему словарному запасу, несмотря на то что нас учили классическому языку, Силеас.

– Я провожу слишком много времени с земными.

– Особенно с земными мужчинами, – пробормотала Камрин. Силеас усмехнулась. – Вы бы удивились, узнав, как они умеют веселиться. Может быть, тебе стоит наконец попробовать это, Кам.

Она вскинула брови и указала подбородком на одинокого парня за соседним столиком, чьи сальные волосы падали ему на лоб, а щеки украшали гнойные кратеры.

– От меня не ускользнуло то, как ты пялишься на Гарольда целую вечность. Он интересует тебя даже больше, чем твои странные грецкие орехи.

Камрин сильно покраснела.

– Это неправда.

– Я твоя сестра-близнец, Кам. Ты ничего не можешь скрыть от меня. – Крайне неловким жестом Силеас положила себе в рот пирожок. – Так же как и я от тебя.

– Что с Изобель? – Я откинулся на спинку стула и прищурил глаза. – Она выглядит опечаленной.

Близнецы повернули головы.

– Она беспокоится за Эмилля.

– Что с ним? – Мое сердце неприятно подпрыгнуло. – Что-то случилось?

– Не то чтобы случилось… – пробормотала Камрин. – Он не вернулся со своей вчерашней поездки.

– Что?

– Изобель присматривала за Элин. Он собирался вернуться той же ночью, но… – Она пожала плечами. – Он не появился. Дидре сменила Изобель утром.

Я расслабился.

– Это типично для Эмилля. Он часто задерживается в своих вылазках.

Силеас кивнула.

– Это так. Только Изобель очень беспокоится.

– Изобель всегда волнуется, когда дело касается его. – Камрин вздохнула. – Мне ее жаль.

– Мне тоже, – пробормотала Силеас. – Я его не понимаю. Изобель – это… Иззи. Она просто потрясающая.

– Иногда другие причины перевешивают. – Мой взгляд был прикован к Хелене. Она склонилась над листком бумаги, который, как я подозревал, был нашей работой. Сегодня мы получили их обратно. К нашему удивлению, профессор Робертсон даже оценил эту работу. Самым высоким баллом. Естественно.

– Ты все еще говоришь об Изобель или о себе, Ти? Я уже начала задаваться вопросом, что ты потерял в столовой.

– Мои интересы не имеют значения.

– О, Ти, – вздохнула Силеас. – В течение многих лет ты жертвовал собой ради всех. Ты дерешься так, как будто тебе все равно, если тебя убьют. И все уважают тебя за это. Мне просто интересно…

– Интересно что?

– Ну… – Она сунула в рот виноградину. – Когда ты начнешь понимать, что ты тоже нечто большее, чем просто машина для убийств? Глубоко внутри у тебя есть сердце, которое жаждет любить и быть любимым.

– Я любил, – произнес я. – Джейме. До того как темный убил ее.