Колдовство в Юго-Западной Руси в XVIII столетии

Но с другой стороны требовалось также оградить себя от чужих разрушительных влияний той же силы, восстановить разрушенное. Чародейство, таким образом, влияя разрушительно на здоровье человека, в тоже время должно было поддержать его, не только производить, но и исцелять физические и нравственные недуги, предотвращать разные беды. Подобные требования были тем более естественны, что вытекали из народного взгляда на причины их происхождения. Корень всевозможных бед, болезней лежал не в естественных причинах, не в патологических изменениях организма, а стоял во вне, в таинственной силе, которой можно было противопоставить такую же силу, при помощи заговоров и заклинаний. Известная болезнь, каждое ведение имело особые воплощения, требовали и своего особого ритуала. Такой взгляд на происхождение болезней очень понятен при тогдашнем состоянии у нас медицинской науки, которая не отрешилась еще от астрологических бредней и недоверия к ней массы. Медицина и колдовство очень часто ставились под одну рубрику, а между тем знахарь стоял ближе к народу, пользовался большим доверием, чем интеллигентный лекарь. Знахарство находило таким образом в области медицины полный простор и широкое применение.

Лечение производилось большею частью симпатическими средствами, которые содержались в секрете. Укажем несколько документальных данных из юридической практики XVIII в. в юго-западной Руси.

В г. Каменце 1718 года была арестована еврейка Хайка Шмулиха, зарывавшая в навоз горшок с каким то составом. При допросе оказалось, что делала она это по поручению другой еврейки, Иосевой, дочь которой была больна. Приглашенная для лечения какая-то знахарка приказала сварить смесь разных съестных припасов и, удалив свидетелей, что-то производила с ними, а затем приказала зарыть горшок в таком месте, где люди не ходят. Дело это было оставлено судом без последствий.^[71]

Тем же каменец-подольским магистратом 1729 года крестьянка Феодосия Чумачиха была приговорена к наказанию 100 ударами плети за то, что по совету какой-то неизвестной женщины прибегла к подозрительному средству для излечения своего мужа от «гнильца» и «болячек». Обмакивая нож в пиво, она капала им по лестнице с какими то таинственными заговорами.^[72]

Обвинение и тут играло такую же важную роль, как и в чародействе отрицательного характера.

Магистратские книги города Олыки сохранили следующий процесс, возникший между мещанами Андоевичем и Остаповичем. У первого заболело дитя от испуга; жена его, по совету сведущих людей, решила «вылить переляк». Совершив требовавшиеся при этом приемы обливания больного, она вынесла эту воду и поставила на углу своего дома, а затем вылила ее на собаку, которая лежала в усадьбе Остаповича. Последний счел это действие подозрительным и вредным для него, обвиняя жену Андриевича в чародействе и «вовкулацстве». (Вовкулаки, по народному поверью, – это люди, на известное время превращающиеся против воли в волков. В эту пору они убегают в лес и с особым ожесточением душат домашний скот, хотя и не едят его. Эти превращения происходят от Бога за грехи родителей, которые перед праздниками или постами имели плотские связи. Вовкулаки это не более, как страдающие припадками меланхолии, нервного расстройства, граничащего с сумасшествием. В доме моего отца был слуга, молодой парень лет 25, которого считали все односельчане вовкулаком. Во время своих болезненных припадков он пропадал по неделям и более; обыкновенно случалось это летом. Его иногда встречали в лесу, где он собирал ягоды (чернику) и питался ими. Подобных встреч он избегал. Спустя известное время, он опять возвращался назад и принимался за недоконченную им работу. Кличка вовкулака приводила его в сильное смущение.) Суд постановил: Андриевичам извиниться пред Остаповичами, а так как они при этом прибегали к разным нашептываниям и верили в предрассудки, что грешно пред Богом, то должны уплатить штраф в пользу магистрата и дать два фунта воску в костел и столько же на две православные церкви. ^[73]

Иногда эти лекарские приемы были гораздо сложнее, окружались большей таинственностью, нашептывания и заговоры сопровождались употреблением целебных снадобий.