Колдовство

Одним махом он расстегнул джинсы и швырнул их на пол. Потом натянул одеяло и укрыл им Кимберли. Она очутилась в его объятиях, уже вновь ощущая полнейшее доверие, вытянувшись рядом и прижавшись к нему.

— Я люблю тебя, Кавена.

— Ты не можешь любить меня больше, чем я тебя люблю. Ты стала моей с того момента, как мы впервые познали близость. Но сегодня ты, наконец, дома. Наконец-то, ты в моей постели, где навсегда твое место.

Он ласкал ее так, словно в руках его было чудо, пальцы отыскивали все потаенные местечки на ее теле, пока она не стала восхитительно выгибаться под его прикосновениями. А когда он дразнящее погрузил пальцы в жаркое влажное местечко между ее ног, она задохнулась. С благоговейным трепетом Кавена стал прокладывать дорожку поцелуями от теней, залегших между ее грудями до еще более темной тени вершины у основания бедер. Кимберли от смущения со слабым протестом задвигалась, но он не обратил на это внимания. Ласково с неумолимой настойчивостью он развел ее ноги и одарил самыми интимными поцелуями. Кимберли тихо вскрикнула, приподнявшись от наслаждения, рябью пробежавшего по ней.

— Кавена!

— Сладкая ведьмочка.

Он возвращался обратным путем, когда ее любопытные пальчики обнаружили столь явное свидетельство его возбуждения, и тогда он громко застонал.

— Люби меня, Кавена. Пожалуйста, люби меня.

— Всегда буду любить.

Это была клятва. И Кимберли да самого глубокого и потаенного уголка души знала, что может этому верить. Такой уж Кавена человек. Она может доверять ему и его чувствам до конца своей жизни. Он вверил ей свое тело, сам овладев ею, и Кимберли приняла его целиком и полностью. Колдовство, кружившееся в темноте спальни, было весьма древнего рода, и оно окутало двух возлюбленных нежнейшими из чар. Кимберли и ее возлюбленный Кавена дарили друг другу себя с радостью и с обоюдным пониманием, которое дозволено лишь страсти и которое превыше всяких слов.