Колдун

У бабушки моей Антонины Петровны, было две ипостаси. Первая милая женщина преклонного возраста. В меру рассеянная чуть ворчливая крайне заботливая и любящая своего непутевого внука. Также ведущая неравный бой с лишним весом. Вторая ее личность кроме зубо-скрипящего раздражения ничего не вызывало. Ведьма наставница, озлобленная старуха, которой невозможно угодить. Как ей удавалось делить эти две части, не перемешивая их в одну, лично для меня оставалось тайной. Возможно все дело в годах практики, когда нужно было прятать свою ведьмину натуру от всех включая мою мать.

Я протяжно зевнул, сон как цунами отхлынул, от берегов сознания, но уже грозил накрыть десятиметровой волной дрёмы. Желудок буркнул, напомнив, что пора и закинуть что-нибудь пока снова не отключилась голова. Открыл холодильник и щурясь от света, нашел кусок колбасы, не размениваясь на хлеб или батон, жадно откусил. Пока жевал, наткнулся взглядом на кетчуп. Вот это другое дело, я обильно облил колбасу и в таком виде употребил. Как ранее говаривал Максим, люблю помидоры, ажно готов их есть с кетчупом и запивать томатным соком.

Утолив голод, внезапно почувствовал, что веки тяжелеют, а рот так и норовит открыться в зевке. Похоже, организм против ранней побудки и требует еще пары часов блаженного сна. Кое-как добравшись до кровати, отключился.

Меня разбудил ментальный приказ бабки «ПОДЪЕМ», сон, словно оплеухой выбило из моей головы. Разлепил веки, и первое, что увидел это левую руку, от локтя до кончиков пальцев плотно упакованную в гипс. Работа грубая, первокурсник медицинского факультета и то лучше справиться, но, несмотря на всю неказистость сделано на славу. Это как же надо вымотаться, чтобы такое проспать? Да не, усыпила меня ведьма, штучки в ее духе. Моя сердобольная бабушка, применив древнюю анестезию, чтобы я под руками не путался, и озаботилась восстановлением покалеченной конечности. По истаскалась рука у меня за последние время. Одеваться с куском гипса на руке то еще удовольствие, одну пуговицу на штанах застегнуть чего стоит, но справился. После такого натянуть майку оказалось вообще легко. Хорошо, что рубашек не ношу, а то бы так голым и пошел бы. Ни носки, ни тапки одевать не стал, во-первых, тут полы все сплошь покрыты коврами, во-вторых, бабка всегда поддерживает комфортную температуру в доме, градуса двадцать два. И в последних у нее тут чище, чем в хирургическом боксе.

Открыл межкомнатную дверь, пересек проходную комнату, и очутился на кухне, втиснулся между столом и холодильником. И привычным жестом, отодвинул шторку посмотреть, что там творится во внешнем мире. На улице была тоска и печаль, то бишь серые облака затянули небо сплошным покрывалом. Твердо намереваясь разразиться дождем ближе к обеду. Кусты окончательно сбросили листву, и торчали голыми палками.

Бабушка, вошла на кухню, из крыльца, где у нее стояла газовая плита, в нос сразу же пробрался запах жареного яйца. Я сглотнул слюну, желудок отозвался недовольным урчанием, на такую наглую подмену. Тарелка опустилась передо мной. Ага, стоило догадаться хлеб в яйце, этим блюдом я питался все то время пока жил у нее. Оно было таким же неотъемлемым атрибутом моих будней как восход солнца. Это бесхитростное блюдо приелось мне еще в первые месяцы проживанию под бабкиной крышей, но другого она не предлагала. А если не нравится, то готовь сам.

— Спасибо, — ласково сказал я, показывая руку с гипсом.

— На здоровье, — натужно ответила она, ставя кофе рядом с тарелкой.

— Что случилось? — я с прищуром посмотрел на бабушку. Странная она сегодня какая-то, надела новое платье с зеленым отливом, вот и голову платком укрыла, простым белым, а сама мниться, словно ждет чего-то не очень-то и хорошего.

— Ты поешь, а то смотреть на тебя без слез нельзя, — сказала она жалостливым голосом, у меня ажно мурашки по коже побежали. Тут явно что-то не так.

Не найдя ни ложки, ни вилки, взял хлеб рукой, пальцы защипало от жара, переложил в левую. Хоть какая-то, польза то онемения. Обжечь пальцы не боялся, кожа на руке о грубела, да регенерация сейчас ускоренная. Это я знал из прошлого опыта лечения.

— Тварь лютует? — с набитым ртом, спросил я, жрать хотелось неимоверно тут не до соблюдения приличий.

— Да ушла тварюга, и труп я брезентом прикрыла, потом упокоишь как надо, — вот такая она у меня, что про тварь, что про труп одним тоном.

— Тогда что с тобой? — я уже серьезно заволновался, все эти недомолвки, и похоронный тон нагоняли на меня нервное беспокойство.

— Ты главное не горячить. Хорошо?

И прежде чем я успел ответить, массивная входная дверь легко отворилась, и на кухню вошел бородатый мужик, в нелепой джинсовке, и серых брюках, с кровавым взглядом из-под кустистых бровей. Я вскочил, схватил кружку с кофе, метнул в стража, чтобы выиграть хотя бы пару секунд для принятия каких-нибудь мер для защиты. Бородач легко уклонился, кружка глухо ударилась об стену, оставляя на обоях черный след. Злыдень лениво взмахнул косматой рукой, и я осел на пол, проваливаясь в черную тоску.