Колдун

Медлить было нельзя — Мишка видел, что красная нить, ведущая к телу Бирюка, стала тонкой и слабой, она уже больше не пульсировала и не светилась, лишь едва тлела, готовая погаснуть в любой момент. Подросток, еще раз оглянувшись на напарника, на коленях пополз к двери.

— Эй, есть там кто? — вдарив плечом в дверь, захрипел-заорал он. — Захарову совсем плохо! Врача позовите! Отнесите его в санчасть!

— Чего орешь? Сдохнет, туда и дорога! Пуля целее будет, — донеслось из-за двери. — Еще боезапас на вас, предателей, тратить!

— Скотина! Сволочь! — Мишка, забыв про раненую ногу, поднялся на ноги и со всей дури приложился к двери. — Дай только выйти, я тебе покажу предателей! Врача позови, урод! Помрет же Бирюк, придурок! — хрипло орал подросток, срываясь на тяжкий кашель, продолжая колотиться плечом в дверь.

Дверь неожиданно распахнулась. Не удержавший равновесия мальчишка грохнулся на пол, прямо под ноги часового. Тот, нагнувшись, схватил подростка за грудки, рывком поставив его на ноги, и с размаху впечатал кулак ему в солнечное сплетение. Пнув ногой согнувшегося от удара пацана, часовой плюнул в его сторону. Мишка рухнул кулем, надсадно кашляя и задыхаясь.

— Заткнись, урод! Еще раз вякнешь, я тебя не дожидаясь командира шлепну. При попытке сбежать, — мрачно сообщил часовой и грохнул дверью, закрывая ее.

Отдышавшись, Мишка на дрожащих коленях пополз к напарнику. Добравшись до Бирюка, он привалился к его телу. Не замечая текущих из глаз слез, подросток зло пихал его плечом.

— Бирюк, держись! Держись, сволочь! Какого хрена ты не дал достать осколки, скотина ты такая? А теперь помирать вздумал, гад? Хочешь спокойненько в могиле лежать? Думаешь, ты самый умный, да? А вот хрен тебе, понял? Я не дам тебе сдохнуть! Будешь смотреть на это все! Будешь! Хрен ты уйдешь в тишину! Хрен тебе, а не тишину! — зло, прерывисто шептал парень, ползя к голове Бирюка. Добравшись до обнаженной кожи, он практически улегся на Захарова, прижимаясь мокрой щекой к его шее.

Установив прочный контакт с товарищем, Мишка, прежде всего найдя его истончившуюся и бледную нить, подцепил ее сознанием. Сосредоточившись на себе, он пытался отыскать у себя такую же. Только спустя время до него дошло, что нити от других людей тянутся к нему, как бы указывая ему местонахождение их владельца. Значит, у самого себя он такой нити не отыщет. Подросток расстроился — нить, идущая от Бирюка, истончалась все больше.

Разозлившись, он нащупал прямой контакт от соприкосновения с телом товарища, и, собрав свою силу в комок, со злостью запульнул ею через него. Нить полыхнула и запульсировала активнее. «Ага! — промелькнула в голове у мальчишки мысль, — значит, можно и так!» Настроившись, он стал потихоньку вливать в Бирюка свою силу, одновременно постаравшись раствориться в нем. Какое-то время тело напарника не позволяло ему проникнуть в себя, но наконец сдалось, и Мишка заскользил сознанием по некогда ярким, а сейчас словно подернутым золой нитям.

Они привели его к чему-то огромному, черно-багровому, окруженному ярко-оранжевым, сплошь пронизанным чернотой нечто. Это нечто впитывалось в жилы, в мышцы, разносилось кровью по всему организму, отравляя и сжигая его, с жадностью пожирая отправленную им товарищу силу. Нахмурившись, Мишка принялся выталкивать это явно постороннее нечто наружу. Это оказалось невероятно сложно. Приложив просто колоссальные усилия, парень наконец увидел, что это самое нечто вдруг с силой рвануло вверх, потянув за собой и то огромное, черное, инородное. Обрадовавшись, мальчишка утроил усилия, выталкивая вместе с оранжевым и то черное, что мешалось ему.

Вытолкнув все наружу и убедившись, что там ничего постороннего не осталось, а спутанные и разорванные разноцветные нити начинают натягиваться, выпрямляться и срастаться между собой, Мишка принялся осматриваться дальше. Найдя второй подобный очаг, он, уже зная, что и как нужно делать, расправился и с ним. Оглядывая поле деятельности, парень обнаружил еще два источника воспаления, поглощавших его силу. Видя, как они тяжело сжимаются и разжимаются, гоня голубую волну по жилам, парень на минуту замер. «Легкие, — догадался он. — Бирюк словил воспаление легких». Направив силу на темные, воспаленные участки, Мишка принялся разгонять все, казавшееся ему лишним и неправильным, выгоняя это в жилы. Увлекшись, он не заметил, как провалился в темноту.

Распахнув глаза, мальчишка не сразу понял, где он находится. Было светло и тихо. Он лежал на кровати, а над ним белел потолок. Болело абсолютно все, каждая мышца, каждая клетка. Раненая нога дергала и пульсировала, одновременно с тем горя огнем. Сил не было совершенно. С трудом скосив глаза чуть в сторону, он увидел ряды металлических коек с лежащими на них людьми.

Практически сразу Мишка понял, что вокруг совсем не тихо. Кто-то стонал, откуда-то доносился тихий говор и смех, кто-то покашливал, кто-то храпел… Мишка колоссальным усилием повернул тяжеленную, чугунную голову в другую сторону. Неподалеку от него белела задернутая матерчатая ширма.