Колдун 2

Поняв это, Мишка резко остановился, словно наткнувшись на стену. Получается, он опасен не только когда его переполняет дар, но и когда он опустошен? Какие еще сюрпризы его ожидают? А если он не успеет уйти вовремя, он что, выпьет человека до дна? Случайного человека, случайно оказавшегося рядом? До дна, до смерти? Он уже не бомба замедленного действия, он становится оружием массового поражения… А что, если рядом с ним в момент усталости окажется кто-нибудь из близких? А если он в этот момент потеряет сознание и будет попросту неспособен отойти от человека? Или это произойдет в транспорте? Мишка застонал. Эти сюрпризы когда-нибудь закончатся? Ладно, он научился управляться с чувствами и эмоциями, научился лечить, даже сдерживать зверя, сидящего внутри, он тоже может какое-то время… Но как быть с тем, что случилось сегодня? Как это контролировать?

Мишка, вздрогнув от сигнала клаксона, огляделся. Поняв, что стоит статуей посреди проезжей части, он, махнув рукой ругавшемуся шоферу, быстро перебежал дорогу и, добравшись до тротуара, медленно побрел домой. Ему снова было над чем подумать.

Глава 15

Весь следующий день Мишка вкалывал как проклятый, торопясь сделать свою норму. Закончив, он отпросился у Михалыча на час раньше и, быстро ополоснувшись, помчался в больницу. Куда отвезли Петра, Мишка знал из воспоминаний Михалыча, а отыскать палату труда не составило.

Петр лежал, отвернувшись лицом к стене. На приветствие он никак не отреагировал. Мишка, потоптавшись возле его койки, тронул мужчину за плечо.

— Не все так плохо, как кажется. Иногда действительно бывает трудно, но разве на фронте было легко? Но там ты боролся…

Петр молчал. И Мишка осознал, насколько он привык «читать» людей. Как просто, оказывается, когда ты видишь человека насквозь, со всеми его мыслями и желаниями, когда ты понимаешь мотивы его поступков, когда для тебя нет тайн… И как, оказывается, сложно, когда ты не знаешь о человеке абсолютно ничего! Прочти он сейчас Петра — и понял бы, почему тот пытался покончить с собой, что им двигало. Тогда он бы точно знал, что мужчине сейчас нужно. Нашел нужные слова, знал бы, что говорить, что делать. А сейчас…

Как же живут другие люди? Вот без этих его возможностей? И ведь справляются! И неплохо справляются! А он… Он разучился просто общаться с людьми… Без своего дара он беспомощен как младенец. И это плохо. Очень плохо! Неужели то, что в него вселилось, постепенно убивает, съедает в нем все человеческое, заменяя на чужие мысли, чужие эмоции, чужие желания… Вот стоит он сейчас перед человеком, который каким-то чудом остался для него загадкой, и совершенно не знает, как с ним разговаривать!

Мишка мысленно схватился за голову. Не первый раз уже он задавался вопросом, в кого он превращается. Но никогда прежде этот вопрос не вставал с таким пониманием собственной ущербности. Ведь по сути он не только не развивается, он деградирует! Слишком он привык полагаться на свой дар. И сейчас совершенно не понимал, чьи знания оставались у него в голове — его собственные, приобретенные, или учителей, которых он касался? И хотя Мишка честно пытался учиться, но… Знания-то он уже получил ранее! И была ли его так называемая учеба действительно его заслугой или даже это было самообманом? Он не знал, равно как не знал и способа это выяснить…

Беда была в том, что Мишка уже не особо понимал, где его настоящие чувства и желания, а где навязанные чужим опытом, чужим пониманием жизни, чужими радостями и горестями. Да, он не мог не получать чужой опыт, равно как не мог не получать и чужие мысли, и чужие эмоции. И принимая для себя какое-то решение, он всегда принимал его, опираясь и на чужой опыт в том числе! Так чью жизнь он сейчас проживал?

Мишка в глубочайшей задумчивости опустился на койку Петра и обхватил голову руками. Внезапно пришедшее понимание совершенно выбило его из колеи. Он не желал быть марионеткой неизвестного… даже не существа! Чего-то непонятного, необъятного, и от чего он, к сожалению, не мог избавиться. А если уж быть до конца честным, уже и не хотел. Он уже совершенно забыл, как это — жить без дара. И сможет ли он заново научиться жить без него? Сейчас, как показала практика, он даже с Петром поговорить не в состоянии!

Парень, на миг представив себе, что он будет чувствовать, если все его возможности вдруг пропадут, содрогнулся.

— Чего тебе от меня надо? — раздался тихий хриплый голос. — Жизни учить пришел?

Мишка от неожиданности вздрогнул и выпрямился. Петр лежал в той же позе. Лица его видно не было, и сориентироваться хотя бы по выражению глаз было невозможно — он их попросту не видел.

— Это мне у тебя учиться надо. Мал я еще тебя учить, — усмехнулся Мишка. — А пришел, потому как вернулся вот и узнал, что ты в больнице. Работаем вместе, учил ты меня, а я даже навестить не зашел? Нехорошо как-то получается…

— А почему я здесь, тоже узнал? — донесся мрачный голос от стены.

— Нет, — соврал парень. — Захочешь — сам скажешь, нет — твое право. Но если нужно чего, ты говори, я принесу, — ровным голосом продолжил он.