Колдун

Валья постоял немного, а потом широко улыбнулся, поудобней перехватил лютню, и та взволнованно ответила ровным гудением. Однажды он напишет про них балладу. Про менестреля, вечно ищущего приключений и новых слов. Про колдуна, который был рожден правителем, но стал колдуном намного больше, чем кто-либо другой. Про мага, перепутавшего ум с мудростью. Про исток, что никак не хотела быть истоком. Про отважного оборотня и ехидных близнецов. Про чародеев и магов. Вот только вряд ли все уместятся в одной балладе.

Видно придется писать цикл…

А именно эту он назовет: "Песнь уходящих". Где будет воспета жажда справедливости и отвага, сила и доблесть, добродетель и…

Валья так задумался, что перестал прихрамывать. А может, это крылья музы сделали тело легче и подарили некрасивому лицу блаженную улыбку безумца, свойственную всем творцам.

На всю Сопку были одни единственные ворота, которые, как раз сегодня, тщательно заложили камнями. А тоннели гномы пообещали обрушить в самый неподходящий момент, коли тот наступит. Неподходящим момент, разумеется, был для атакующих город магиков.

Братья Оверкаллены, так и не сдюжившие починить портальный переход, умудрились повернуть кристаллы так, что теперь в радиусе трех верст во всех направлениях телепортация стала невозможной. Разгневанный Люта не пожалел слов на обоих, но возвернуть "как было" у близнецов не вышло, а кроме них в телепортах никто не смыслил. Люта, который после снятия проклятия стал подозрительно разговорчив, разразился тирадой о шаловливых ручках и куда их нужно засовывать, если занять нечем. Оверкаллены пристыжено молчали. Удовлетворившись раскаяньем, Молчун поставил братьев в известность, что отправил в Инессу ворона, и Орд Бобр будет рассчитывать переносы с учетом этой особенности.

– К тому же, теперь мы можем не беспокоиться за безопасность наших союзников.

– А чего тогда недоволен? – взвился Орм.

– Тем, что вы, рукоблуды клятые суете свои носы, куда вас не просят! – после этого оба Фотиевича надолго потеряли дар речи, присущий им, как и неуемность.

Косидар продолжал врачевать колдунов. Днем он отчитал Майорина за разошедшиеся на боку швы.

– Чем ты занимался?– злился лекарь. Колдун зевнул и не стал объяснять. Косидар еще немного позудел и унялся, восстанавливая свою работу. – Не скачи особо.

– Конь поскачет.

– Сам не скачи. Не размахивай руками, не бегай, поменьше телодвижений, поменьше…

– Тогда я останусь без башки, а она мне дорога.

– Другой бы с этой дыркой лежал пластом. А ты еще и кочевряжишься.

– Косидар, я с удовольствием лежал бы пластом и в других позах, сколько ты скажешь. Но не в той мы ситуации. Некогда нам помирать и нежничать.

– Знаю. Но ты поспокойней…

– Ага. – Невнятно буркнул Майорин, сжимая зубы, лекарь обрезал нить.

– Швы распадутся сами, когда кожа достаточно стянется. Иди к Раде, она забинтует.

– Спасибо.

– Удачи, колдун! – попрощался лекарь.

– И тебе того же, колдун! – ответил Майорин оправляя рубаху.

Рада бессловесно его забинтовала и горестно шмыгнула носом.

– Чего?

– Ничего.

Колдун не был чрезмерно любопытен, особенно если дело касалось душевных переживаний. Тем более женских. Но, завязывая у него на животе симпатичный бантик, знахарка решилась – объяснила:

– Велемир решил идти с Лютой. Он говорит, что рука у него почти не болит, а на счету каждый человек. Я не могу его отговорить, Майорин. Я пыталась убедить… умоляла… Бесполезно.

– Бесполезно. Рада, проводи его как должно и пообещай, что будешь ждать. Большего не нужно.

– И он вернется? – с надеждой посмотрела она на мужчину. Майорин взгляд отвел:

– Молись. Если веришь, конечно.

– А ты веришь?

– Верю. Но не в богов.

– А во что? Во что ты веришь, Майорин?

– В ошибки, которые допускают люди. В оплошности, совершенные по недогляду, в излишнюю самоуверенность, в невозможность стен без дыр и планов без осечек.

– Помогает?

– Нет. Но я все равно верю. Прощай, Рада.

– До свидания, Майорин. Да пребудет с тобой сила.

Люта сантиментов не устраивал. Он дал четкие указания, они согласовали условные знаки и попрощались. Близнецы, которых Люта только что отчитал, навязались Майорина проводить до тоннеля. И хотя колдун объяснял, что дорогу без них прекрасно найдет, братья пропустили все мимо ушей.

С магом они встретились в конюшне, тот в потемках седлал лошадей.

Оверкаллены открыли ворота, колдун отвязал повод и потянул коня к выходу.

– Больно! – взвыл Льерк.

– Прости. – Извинилась Айрин. – Задумалась.

– Ты обрабатывала мне ногу, о чем еще можно думать?

– О многом, если умеешь. – Буркнула девушка.

Сейчас Майорин и Ивен уже подходили к тоннелю, а колдун не зашел с ней попрощаться. Хотя он попрощался днем. Но ей хотелось еще.

Нет, не так. Ей не хотелось его отпускать. А лучше пойти с ними. Но сказанное один раз "нет", было сказано слишком категорично, чтобы его оспаривать.

– Бинтуй, давай! – сварливо торопил ее чародей. – Чего опять заколдобилась! Мух считаешь?

Зря он. Натянутые тетивой нервы лопнули. Со звоном.