Колдун

Второй приземлился на ветви мохнатой голубой елочки, щедро облил хвою маслом, и она тут же занялась.

Орник торопливо поднялся и растворил окно.

– Поборник чароплетов! – крикнул кто-то за оградой.

Редрин Филин вздрогнул.

Горящее масло протопило в снегу ямку и потухло, залитое водой.

– Чародейский прихвостень!

– Нашим государством правит не Филин, им правят колдуны!

– Долой Инесскую ведьму! Долой Цитадельского колдунишку! Они превращают наших детей в демонов!

Лицо государя сделалось белым. Первый советник суетливо сновал вокруг, обмахивая монарха платочком. По едва протопленному залу пополз морозный ночной воздух.

Майорин и Орник бросились к выходу.

Монарх отогнал советника, тяжело поднялся.

– Нет! Стойте! – но колдуны уже покинули зал и торопливо пересчитывали ногами ступени лестницы. – Догоните их! Не дайте выйти из дворца.

Не дожидаясь исполнения приказа, государь, забыв про стать, тяжелой трусцой заскакал за братом и архимагом. Нагнал он их в коридоре первого этажа, за ним бежали слуги.

Придворный люд уже высыпал из дворца на аллею, стражники растеряно косились на толпу за оградой, не решаясь обороняться. Кувшины больше не летели, зато летели бранные слова и дерзкие высказывания. Полыхали факелы и народный гнев в зрачках собравшихся.

Филин величественно шел по аллее. Тяжелая шуба волочилась по земле. Государь обошел потухший сосуд.

– Эй! Потушите эту бесову елку! – крикнул он стражникам.

За его спиной засуетились, вытащили лопаты, начали закидывать огонь снегом.

За оградой шумел народ. Редрин подошел к воротам.

– Откройте!

– Но, Ваше величество…

– Я сказал: откройте. – Тише повторил Редрин Филин. – Я еще правлю в этой стране, хоть кое-кто в этом и сомневается.

Народ расступился.

Государь мрачно оглядел освященные факелами лица.

– Колдуны вам не нравятся? – спросил он. В толпе кто-то подал голос, но получилось невнятно – чья-то ладонь быстро прикрыла смелый рот.

К государю выступил невысокий коренастый человек в бобровой шубе с бляхой купеческой гильдии на груди.

– Государь мой. – Он низко поклонился, задев рукой снег. – Государь мой, люди боятся за свои жизни и жизни своих детей. Разве можно их в этом винить?

– Нельзя. – Согласился Филин.