Колдун

– Ей проще, она действительно знает ваш велманский. И что хорошего в человеческом рыле?

– Станешь пастухом, уведешь стадо, нажрешься… – задумчиво пробормотала Айрин.

– Ехидная девка.

– Я не знаю, какой вам в этом прок. Летта говорила я должна убедить себе дракона… Но если честно у меня только один довод. Любопытство.

– Хм… Подумай-ка о своих городах. Я посмотрю.

Айрин пожала плечами, прикрыла глаза и стала вспоминать.

Она еще раз бросила взгляд на стены храма, такие же серые, как и небо над ее головой. Стены, покрытые язвами и пигментными пятнами старости. Надо было прийти сюда раньше, еще по возвращению в Вирицу. Надо было…

Но Айрин казалось, что как только матушка Денера увидит ее, она все поймет. Поймет, какое Айрин чудовище.

Не то чтобы она верила в Трех богов и боялась их гнева… Но верила в матушку, и боялась ее… разочаровать.

– Айрин! – одна из сестер, неловко взмахнула пустым ведром, из которого только что выплеснула помои. – Айрин!

– Здравствуй. – Тихо проговорила девушка. – Здравствуй, Галла. Матушка здесь?

– Да. Тебя не было… довольно долго… Куда ты пропала? Мы думали…

– Я… – Айрин помедлила, собираясь солгать. – Я ездила домой.

– Домой? В Инессу? – когда-то Айрин сказала им, что родилась человеком в семье колдунов. И ее бездарную, обучили лечить травами. Это было правдой, просто правдой не всей. – Говорят там сейчас неспокойно.

– Да, неспокойно. – Медленно проговорила Айрин. – Пойдем в храм, Галла. Я давно не была там.

Они прошли вдоль разрушенной храмовой стены, поднялись по обветшалой лестнице. Дома милосердия, где управляла матушка Денера, не пользовались особой любовью у богатых горожан, а бедняки не могли пожертвовать большие деньги… Если вообще могли жертвовать что-то помимо своей жизни. Внутри ничего не изменилось. Все та же беднота и чистота. Тщательно подметенные полы, аккуратно подшитые занавески из дешевой небеленой ткани. Грубо срубленная деревянная мебель на просторной и холодной кухне.

– Айрин? – матушка оторвалась от листа пергамента, на котором писала ровным четким почерком, – очередное прошение Консату – поняла Айрин. Не первое и не последнее и, скорей всего, бесполезное. Матушка посылала эти прошения раз в месяц, не смотря на отсутствие ответов. Один раз Айрин спросила у нее, зачем она тратит пергамент и чернила на того, кто не потрудится даже прочитать ее послание. Тогда матушка ответила ей, что смиренная просьба всегда будет услышана… Но и смиренная просьба может быть настойчивой.

Есть вещи, в которые сложно поверить. Айрин всегда было сложно поверить, что все ее поступки продиктованы чьей-то волей. Что все с ней случается, находится в чьей-то власти.